– Да я особо и не переживаю. – Совершенно честно ответил я, поглядев на корабельные пушечки, а после на подобные же шесть штук фальконетов на колесных станках, которые стоят около штабной палатки. Калибром эти пушечки серьезнее корабельных, дюйма по три точно есть. Для здешних мест очень серьезная артиллерия. Да и вооружение у солдат тоже весьма и весьма. Пехотное ружье и нарезной егерский штуцер у каждого. Да еще пистолеты есть, я точно знаю. Отряд вооружен до зубов, прямо скажем. Пусть их всего сотня, но сдержать и полутысячу сумеют, а то и больше. – Просто я смотрю, вы решили Арал под плотный контроль взять?
– Ну что вы? Всего-навсего гидрографические исследования. А пушки – так места ну очень беспокойные. – Майор весело улыбнулся. Вот нравится мне этот дядька. Я с ним уже на четырех местных языках успел переговорить, вроде как случайно перескакивая с узбекского на арабский, с арабского на туркменский, с туркменского на каракалпакский. Ой ушлый майор, ой ушлый.
– А не знаете, Перовский уже вышел? – От моего вопроса Игнатьев чуть за клинок не схватился, еле сдержался. Ага, разведка, пронял я тебя.
– Да ладно вам, Арсений Георгиевич, все ведь понимают, что после выходки хивинцев русские должны ответить. Да и спрятать подготовку выхода большого отряда очень сложно. Просто что Мадали-хан, что хивинский властитель надеются на пустыню. Она и не такие отряды переваривала. Сами ведь знаете. – Я вежливо улыбнулся майору, а сам лихорадочно обдумывал пришедшую в голову мысль. И чем дальше, тем больше она мне нравилась.
И потому, попрощавшись с командиром этого сборища выздоравливающих, я отправился реализовывать пришедшую в голову идею.
Неделю мы с Хилолой и Мариной занимались рыбо- и мясозаготовками. Ловили отменных сазанов, усачей, осетров-шипов. Вялили и солили при помощи моих подопечных на острове, причем с запасом. Там же разделывали кабанов и оленей, что мы приволокли. Тоже вялили и засаливали. Подготовили дрова, я сгонял и притащил десяток разборных шатров, которые честно купил в Ак-Мечети. А после этого посадил всех на каюки и потащил к лагерю Игнатьева.
– Учтите, там хоть и командует майор, ему помогают пять офицеров, но кроме сотни солдат там еще минимум полторы сотни гражданских парней и мужиков. Нет, из этой полуторасотни есть казаков человек двадцать, но остальные – крестьяне в большинстве своем. Причем из тех, что ходоки на отхожие промыслы, то есть гастарбайтеры-авантюристы. И прибытие в лагерь почти полусотни молодых женщин может на них очень нехорошо воздействовать. Потому жесточайшая дисциплина. Анна, Василиса, понятно? Вы обе дворянки, среди китаянок тоже есть две девушки из дворян, обязательно познакомьтесь и договоритесь о взаимодействии. Ёркин-ходжа, поможете? И сам тоже, аккуратнее, ты из кокандцев, а потому представляешь для многих ненавистных рабовладельцев. Наши тебя в обиду не дадут, но сам тоже неприятности на афедрон не ищи, договорились? Поп там вполне адекватный, договоришься с ним. – Я поглядел на очень серьезных людей, которые собрались на первом каюке. Внимательно оглядел знакомые лица, улыбнулся. – Ну, ни пуха вам, ни пера, люди. Не подставляйтесь больше, меня может рядом и не оказаться. Про меня можете рассказывать что угодно, все едино вас всерьез не воспримут, мало ли, россказней. Потому церковников не опасайтесь. И пока.