Боль была невероятной, но окончилась так же внезапно, как началась. Она была заметной в основном тем, что с дня своей смерти я почти не чувствовал физической боли. Она больше не была хорошо знакомым мне ощущением. Перемена была почти желанной.
Боль заставляет тебя чувствовать себя живым.
Я втянул в себя столько силы, сколько мог, прежде чем чары дали сбой, а потом, сделав чрезвычайное волевое усилие, я удержал большую часть взрыва. Ощущение почти не с чем сравнить, но если бы меня к этому вынудили, то я бы назвал его похожим на похмелье… «Худшее из вообразимых похмелий, а потом ты начинаешь биться головой об стену».
Силу самого взрыва я удержал, осторожно впитывая её. Я сомневался, что её хватит, чтобы что-то изменить, но решил, что не буду отбрасывать никакую возможность. Чем больше у меня было силы, тем с большей вероятностью я смогу пережить то, что мне предстоит.
«Уже шесть или семь Сэлиоров», — подумал я про себя, оценивая то, что у меня должно быть после отъёма эйсара у Чэл'стратэка. «Мал'горос, наверное, имеет больше сорока, может быть даже пятидесяти».
Мой опыт в Албамарле научил меня одному. Люди складываются. Я там убил несколько тысяч человек, забрав их жизни наиболее прямым из всех возможных способов. Хотя каждый напитывал меня лишь немного, в совокупности количество их эйсара было значительным.
— «Это началось, когда я сразил армию Гододдина», — сказал мой внутренний наблюдатель. — «Погибло тридцать тысяч человек, а потом их семьи забрал Мал'горос».
Тогда-то мой враг и стал слишком могущественным, чтобы его можно было остановить. Именно это дало ему силу, которая была ему необходима, чтобы победить своих собратьев, и забрать их силу себе.
— Мне придётся убить половину мира, чтобы набрать силы для победы над ним, — сказал я себе, и на миг мой разум всерьёз задумался над этим.
— «Нет», — возразила моя совесть, — «всё закончится здесь».
Как обычно, моя совесть была убийцей радости.
Затем я вспомнил о Питэре:
— Да нам всё равно от этого не уйти. Я теперь существую на заёмное время, — сказал я вслух. Эта мысль почему-то улучшила моё настроение — что бы ни случилось, моя роль во всём этом скоро закончится. Конец был близок.
Наличие впереди конечной остановки дало мне некоторого рода силу.