— А нельзя просто позволить им отдавать приказ об этом, вместо того, чтобы чары сами себя перезапускали?
— Они не захотят сбрасывать чары, пока живы, — сказал я ему.
— А если человек умрёт, то разве это не создаст разрыв? — спросил он.
Он имел ввиду тот факт, что из-за связи чар с человеком смерть оного создаст разрыв в цепи, целиком разрушив всю конструкцию. Это была базовая часть природы зачарования, но я его этому ещё не учил. Он снова поразил меня своей смышлёностью.
— Нет, — медленно ответил я. — Это было бы проблемой, но если ты посмотришь сюда, то увидишь, что когда это происходит, то смещает вот эту часть. Таким образом круг снова замыкается, активируя вот этот участок, и это позволяет ему связать себя с новым человеком.
— О, — сказал он. — А почему ты не можешь завязать функцию повторения именно на это? Тебя послушать, так примерно в это время она и должна же использоваться, верно?
— Ну, так нельзя, потому что… — начал я, а затем остановился, подумать, — …потому что это отлично сработает. Етить твою налево!
Он широко улыбнулся мне.
— Сегодня ты заслужил свой ужин, — сказал я ему.
— Значит, ты позволишь мне увидеть вон ту часть? — спросил он.
«Вон та часть» была закрыта куском плотной бумаги, чтобы скрыть её от случайных взглядов. То была основная часть того, что я называл «чарами богов», и именно это я использовал, чтобы связать Мойру Сэнтир. В конце концов он сможет её вспомнить, поскольку эта информация хранилась в лошти, как и многое другое, но пока что я не хотел, чтобы он знал нечто настолько потенциально опасное.
— Боюсь что нет, — ответил я, — но у меня есть кое-что другое, с чем ты можешь мне помочь.
У него загорелись глаза. Его энтузиазм подкупал, и я не мог не задуматься, сколько ещё лет пройдёт, прежде чем работа со мной больше не будет чем-то, что он будет предвкушать.
Я отвёл его в сторону, и показал ему ящики, над которыми работал. Пока что я сделал до конца лишь один, и я продемонстрировал сыну его работу.
— Здорово! — воскликнул он. — Но для чего они тебе?
— Об этом не волнуйся, — сказал я, махнув руками. — Как думаешь, сможешь скопировать то, что я тут сделал? — спросил я, показав ему рунный узор, который я начертил на длинном листе бумаги.
— Конечно, — сразу же согласился он.
— Хорошо, — сказал я ему. — Мне нужно ещё двадцать два таких же.
— Двадцать два?!
— Практика — путь к идеалу[6].
Он громко вздохнул:
— Пап, если я не повторю их идеально, то они не заработают.
Я засмеялся:
— Значит, тебе нужно повторить их в точности лишь двадцать два раза. Главный вопрос в том, сколько