В другой раз мне удалось заработать у лавочника Мурата длинную конфету, перевитую ленточкой. (Я отгонял от него мух, пока Мурат спал после обеда под акацией.) Васька обрадовался подарку. Мы разломили конфету пополам, а потом я отломил ему еще кусочек от своей половины…
На седьмой день возвратилась из больницы тетя Матрена. Она ходила, придерживаясь за стену.
Я долго бродил вокруг Васькиной хибарки, боясь заглянуть туда. Лишь под вечер, когда солнце спустилось за террикон заводской шахты и наша кривая улица стала безлюдной, я незаметно подкрался к раскрытому окошку.
Тетя Матрена неподвижно стояла у постели сына, потом откинула с его лба белесую прядь волос, подошла к окну и долго смотрела на пылающую зарю. Меня поразили ее устремленные вдаль, ничего не видящие глаза.
— Вечерняя заря Маремьяна, утренняя Марея, — внезапно прошептала тетя Матрена, и я испугался ее хриплого жаркого шепота. — Зоря, Зорница, красна девица. Посватамся, побрякамся: у меня сын Василий, у тебя дочь Марея. Возьми на свою дочь Марею с моего сына Василия болезнь — злую змею. Дай ему сон-покой, угомон во полудни, во полуночи, во всяком часу, во всякой минуте. Буди мои слова крепки, лепки. Аминь.
Последнее слово она повторила трижды, зачем-то плюнула три раза в сторону, дунула на Ваську и перекрестила его. Потом она долго молилась. С темной, засиженной мухами иконы задумчиво смотрел на нее Николай-чудотворец.
На другой день мой отец привез к Васе доктора.
— Ну, как поживаешь, герой? — спросил он, присаживаясь на кровать.
— Хорошо живу, — ответил больной.
— Куда уж лучше… — Доктор оглядел убогую землянку и отвернулся, наверно, не хотел расстраиваться. — Ну-с, давай будем лечиться. Тебя как зовут?
— Василий он, — сказала тетя Матрена. — Вася Руднев.
Доктор приставил деревянную трубку к Васькиной груди и стал слушать. Под конец он сказал:
— Так… Ну вот что, Василий Руднев. Надо тебе мясо есть. Иначе, брат, не поправишься.
Доктор помыл руки, вытер их о чистое полотенце. Тетя Матрена молча плакала.
Расстроенный, я вышел из землянки.
Мясо! Где его добыть? Мой сосед, рыжий Илюха, говорил, что завтра в городе будет большой праздник: царь именинник, и по этому случаю в лавках будут раздавать бесплатно пряники, а кому нужно — мясо.
Ночью я то и дело вскакивал — боялся проспать. Едва забрезжил рассвет, я помчался в город. Лавки оказались закрытыми. Илюха, как всегда, обманул меня.
Оставалось одно: идти на поклон к Сеньке-колбаснику. Отец его, богач Цыбуля, имел в городе много лавок. Они торговали сахаром, колбасой, керосином, кружевами и даже квасом. Во всю стену их дома висела картина, которой я любовался. Там был нарисован косоглазый Илья Муромец в кольчуге, в железной шапке и с бородой, похожей на лопату. В руке богатырь держал деревянную кружку с надписью: «Квас Цыбули». Под картиной помещался стишок: