Я хотел поднять картуз, но Сенька опередил меня.
— Поп или мужик? — снова спросил он.
— Мужик, — ответил я неуверенно.
— Между ног ж-жик!
Сенька нагнулся и между ног далеко закинул мой картуз.
Пока я бегал за ним, колбасник взбежал на крыльцо и показал мне нос:
Обманули дурака.
На четыре кулака…
Я заплакал и пошел прочь. Не то было обидно, что Сенька катался на мне, — придет время, и я на нем покатаюсь. Было обидно, что мяса я не добыл. Теперь Васька помрет.
На углу улицы мне встретился Алеша Пупок, нищий из поселка «Шанхай». У Алеши отец был слепой, мать больная. Чтобы прокормить их, Алеша каждое утро лазил на террикон заводской шахты и собирал там щепки, мелкий уголь. Добычу он отдавал лавочнику Цыбуле и получал за работу фунта два требухи.
Но Сенька отнимал у Алеши его заработок и менял на голубей. При этом он избивал мальчика, стараясь обязательно попасть в нос, чтобы потекла кровь. Алеша молча сносил обиды, иначе Цыбуля отказал бы ему в заработке.
— Ты почему плачешь? — спросил у меня Алеша.
Я рассказал ему, и Алеша подмигнул мне ободряюще. Он достал из холщовой сумы кусок требухи и две картошки: все, что там было.
— На, возьми, — сказал он.
— А ты?
— Обойдусь. — И чтобы меня не мучила совесть, улыбнулся.
Быстрее ветра помчался я к Ваське: я нес больному спасение.
Наступили зимние холода. На крышах землянок, на лавочках возле заборов, на деревьях толстым пышным слоем лежал снег. По ночам завывали вьюги, ветер хлестал в окошко снежной пылью. В доме становилось холодно. Чтобы согреться, я забирался вместе с котом в теплую духовку и сидел там, прислушиваясь к свисту ветра в трубе.
В эти минуты я думал о Ваське, о том, что он, наверное, тоже думает обо мне. Так я засыпал и не слышал, когда мамка переносила меня к себе в постель.
К утру вьюга утихала. От снега в комнате становилось светло.
Мама растапливала плиту. Золу из поддувала она выносила на улицу и высыпала на чистый снег. На мусор отовсюду слетались галки.
Всю зиму к Ваське ездил доктор. Больной поправлялся медленно.
Анисим Иванович все еще лежал в больнице. Васька так и не виделся с отцом с тех пор, как тот вернулся с войны. Васька тогда был в беспамятстве, а когда очнулся, отца уже не было: увезли в больницу.
Так незаметно прошла весна и наступило лето. Листья на деревьях покрылись копотью от завода. Только степь зеленела по-прежнему. От бахчей веяло сладким ароматом поспевающих дынь.
Как-то утром мы сидели с Васькой под акацией и рассматривали растрепанный журнал «Нива». Там был нарисован портрет храбреца-казака Кузьмы Крючкова, который зарубил на войне семьдесят германцев и двух турок.