— Помоги мне, деточка…
— Кто бы мне помог, бабушка!
— Бог поможет, зайди, помолись…
— Я с этим богом уже неделю расстаться не могу, бабушка.
— Да ты зайди, зайди, помолись, легче станет.
Зашла. Сидела на полу, перетекая из мозаики в иконы, рыдая и обещая бросить психоделики навсегда, если Господь сжалится надо мной и меня наконец отпустит…
Поняв, что и тут надежды нет, и опасаясь потерять остатки разума в путешествиях по изменяющимся прямо на глазах православным фрескам, я вышла. Трезвая. Вообще. Абсолютно. Безо всякого намека хоть на какой-то остаток ЛСД в мозгах. Задумчиво смотрела в небо, на снующих людей, дышала простым воздухом и молча отдала бабуле все, что было, оставив только денег на метро.
Обещание сдержала.
О психоделиках забыла навсегда.
Однако экстази, кокаин и амфетамины относятся к другой группе сильнодействующих наркотических веществ.
Чем я и не преминула воспользоваться.
И снова круговорот воспоминаний, уцелевших от хронологии девяностых годов.
Первые рейвы: тысячи людей в едином порыве счастья танцуют под ровный бит оглушающей музыки. Потные, разгоряченные, радостные широколобые жители московских окраин, прожигающие свои заработанные рэкетом бабосы, с восторгом и наркотической влюбленностью в глазах окружали нас, модную молодежь, дающую им новое удовольствие, которое добавляло в грустную прелесть их бандитской романтики беспечный угар техно и сладостный неостанавливаемый порок экстезийной любви.
Пати за пати — домашние, клубные, закрытые, общедоступные, дневные, ночные. «Пентхауз» — он так и остался для меня эталоном всех клубов, где счастье, угар, веселье и все это еще такое новое и еще не приевшееся и не прискучившее, «Третий путь», неизменно ассоциирующийся у меня (интересно, почему?) с пьяным улыбающимся Мишей Венгеровым в растянутых трениках, уговаривающим меня ебнуть водки:
— Вот это модно! Все эти ваши экстази и кокаины — гавно. Водка — вот что пьет интеллигенция! Сегодня у нас антинаркотическая пати!!!
Клубы, клубы, клубы, неизменный Бо Титомир в окружении пышногрудых барышень, вальяжно наблюдающий за нашим вечным стремлением погрязнуть в неудержимом соблазне порока и разврата, подогреваемом приятно холодящими носоглотку препаратами, заливаемом диким количеством виски и отполированном приятным кругляшом с выдавленными значками известного мужского журнала и не менее известного гиганта немецкого автопрома — уж не оттуда ли пошла мода именно на эту марку машин?
Со своими легкими понтами наркотической элиты стоящий особняком «Птюч». Компас Врубель сидит за барной стойкой, потягивая пивко, и злобно матерится на диджея, у которого закончилась пластинка, а он не успел ее сменить. Он же в приступе паники бьет себя пивной бутылкой по лбу, вспомнив, что он и есть тот самый диджей-растяпа.