— Гормоны?
Врач заправил контейнер, предназначенный внутрь андроиду, вставил его в приемный лоток.
— Да. Серотонин, мелатонин, дофамин.
— У них есть собственные мысли? — Бык внимательно смотрел на ромульянина, который получил свою дозу, но счастливым не выглядел.
— Не в том виде, в каком они есть у людей.
— Удивительно, что они оказались бесполезны против дрифта, — зачем-то сказал Бык.
Врач метнул на него непонятный взгляд, и начал набирать вторую обойму из пластиковых цилиндров.
— Зрелищность боя зависит от манеры движений, — сказал он, не отрываясь от своего дела. — Я попробую сделать так, чтобы со стороны это выглядело особенностями характера, но нужно понимать, что машина останется машиной, какую моторику ей не навяжи.
— И слава богу, — искренне сказал Саммю. — Машина, которая умеет ненавидеть или любить — что может быть страшнее.
— Ближе к делу, — перебил его врач. — Что нужно тем баранам, которые усядутся в кресло с билетами?
Он сделал многозначительную паузу.
— Агрессия, наверное, не помешает, — предположил вместо Саммю Бык, почесав себя за ухом. — Что-то вроде боевого рвения, не знаю, как выразить точнее. Он должен быть устрашающим. Победа не должна быть легкой, это неинтересно.
— Может быть наоборот, сделать его нерешительным? — возразил Саммю. — Истериком или неврастеником?
— Хорошо, истериком или неврастеником, — врач добавил несколько тюбиков в боковые пазы лотка. — Рекуррентная нейросеть учится на основе полученного опыта и отклика. Проще показать, чем рассказать.
В наступившую минуту тишины он свел обратно белые нагрудные крылья и прихлопнул их рукой совершенно по-дружески, словно предлагая андроиду слово. Саммю непроизвольно отступил назад, тогда как Бык напротив, подался вперед и заглянул в прорези маски ромульянина. Ему на какую-то долю секунды показалось, что в щели что-то блеснуло, хотя вероятнее всего, так отразился свет: голова андроида пришла в движение. Тот поднял ее, повернул, опустил, снова поднял, движения ускорялись и были несколько хаотичными. А потом его тело дернулось в захватах держателя.
Бык поспешно ретировался к Саммю, тогда как врач продолжал рассматривать ромульянина со всех сторон. Тот продолжал долбиться в своих захватах, усиливая рывки и удары, и почти выпал из них, когда они разжались. Сделала это рука человека или сам андроид добился свободы, Бык не понял, они с Саммю подпрыгнули совершенно непроизвольно, ромульянин выпрямился на месте, сверля их своими прорезями.
— Вы боитесь его движений, и он пытается оценить вашу реакцию, — пояснил врач. — Попробуйте сейчас не двигаться. Прыгай на месте.