Верстовский высунулся из-за кустов, увидел, что Берзин сел и, по-видимому, внимательно слушает собеседника, и собирался незаметно удалиться, но тут Каспар неожиданно развернулся в его сторону.
– Ну? Что? Есть? – отрывисто бросил Берзин.
– Я нашел проход в дом, – пробормотал архитектор. – Он был немного дальше, не там, где мы решили сначала, но…
– А потайную комнату?
– Еще нет, но я думаю…
– Не надо думать, – огрызнулся Каспар. – Мне нужна эта чертова комната, слышишь? Ступай!
Архитектор исчез.
– Видел, с кем приходится дело иметь? Дерьмо, а не люди. Навоз! И все они такие, стоит только чуть надавить. – Берзин полез за папиросами, но руки у него дергались и ходили ходуном. Он швырнул пачку на стол и несколько раз сжал и разжал пальцы. Желтоватый череп по-прежнему лежал на столе, скалясь совсем как Каспар, и в одной из чашек стыл недопитый кофе. – Значит, так. Свешникова я у тебя забираю. Он мой, ясно? А ты можешь возвращаться в Москву.
– Меня еще не вызывали, – проворчал Опалин, почесывая шею. Он лукавил – никто не должен был его вызвать, но Иван справедливо рассудил, что Берзин не обязательно знает об этом. – Рапира где?
– Какая рапира?
– Ты мне обещал расписку на нее написать. Забыл?
– Ничего я не забыл, – тотчас ответил Берзин. – Рапиру я отправил в Москву, нечего ей тут делать. Расписку дам, не дергайся.
– Я сторожку Свешникова обыскал, там ничего нет, – сказал Опалин. – И где его теперь искать, непонятно.
– Это тебе непонятно, – отозвался Каспар желчно, – а мне очень даже понятно. У нас, знаешь ли, возможностей побольше, чем у вашего ведомства. Да!
Он встал, уверенным жестом нахлобучил фуражку, сунул папиросы обратно в карман, правой рукой взял со стола череп, а левой сдернул скатерть. Все, что только что находилось на столе, разлетелось в разные стороны, но Берзин и бровью не повел. Он бережно завернул череп в скатерть и изобразил губами нечто вроде улыбки.
– Не путайся у меня под ногами, – сказал он Ивану.
– И не собираюсь, – честно ответил тот.
Стоя у окна, Лидия Константиновна смотрела, как Берзин уходит, высоко держа голову. Ян, как тень, двинулся следом за ним. Подождав, когда они скроются из виду, Опалин стал подбирать тряпки и палки, оставшиеся от призрака, осколки чашек и кофейник, который странным образом почти не пострадал, отделавшись только трещиной в крышечке.
– Вы это тоже чувствуете? – не оборачиваясь, спросила учительница у стоявшего за ней Киселева.
– Что именно, Лидия Константиновна? – осторожно спросил тот.
– Как по саду бродит смерть. – Ермилова глубоко вздохнула. – Я поняла, я все поняла. Я не нужна ни в каком времени. Я была не нужна до революции – и тем более не нужна после нее. Я же хорошо относилась к ним – и к Проскурину, и к Демьяновой. Но как только опасность миновала, они сразу же прибежали клеветать на меня и требовать, чтобы усадьбу отдали им…