Татьяна закончила возиться с командиром «партизан» и грустно рассматривала то, что осталось от её огневой мощи.
– Куда же я теперь, безоружная?
Егор растерянно пожал плечами.
«…хотел же дать ей ещё и наган! Нет, пожалел – лишний вес, да и спуск туговат, не для девичьих пальчиков…»
Чекист тяжко вздохнул и бережно, чтобы не задеть перевязанную щёку, потянул через голову ремешок своего «Маузера».
Глина чавкала и норовила содрать с ног ботинки, и приходилось с неимоверным усилием вытаскивать их при каждом шаге. Это была мёртвая глина – как, впрочем, и вся трясина. Ни кровососущего гнуса, ни многоножек, ни паучков-водомерок на чёрных зеркальцах воды. Даже тонкие хвощи, заменяющие привычную осоку, почернели, высохли и сгнили. В прошлый раз, когда Сергей тут проходил, ничего подобного не было. Болото как болото, полное летучей, ползучей, многоногой, крылатой, суставчатой жизни.
Проплешина, вроде Мёртвого Леса – здесь, на Пресне? Может быть, может быть… хотя, хвощинки не рассыпаются в пыль, лишь сухо шуршат, цепляя за штормовку. И чего только не подсунет Лес своим обитателям: «удивляйтесь, гадайте, запоминайте накрепко…»
После Трёхгорного вала пошла обычная трясина – обильно насыщенная водой после недавних дождей, с редкими островками мокрой земли и всё тех же опостылевших хвощей. Между островками вода доходила до груди, и нельзя было тащить сетуньца волоком – он наверняка захлебнулся бы. Пришлось и перетаскивать поклажу по частям: сначала рюкзак, потом возвращаться, взваливать волокушу на спину и идти, пригибаясь к самой воде, а иногда и уходя в неё с головой – вслепую, раздвигая древком рогатины жёсткие стебли густые заросли болотной растительности. А потом – переводить дух, повалившись на замшелый бугорок, и с тоской думать, что вот сейчас надо будет встать – и всё начнётся по новой.
Создание напоминало одновременно диковинное насекомое, вроде палочника, и личинку ручейника с домиком из щепок и сосновых иголок. Только домик этот не лежал мирно на дне речушки, а ковылял по болоту на шести суставчатых ногах-опорах, составленных из трухлявых палок. Время от времени диковинное существо опускало тулово-трубу к воде, и из переднего торца высовывалась бесформенное рыло, украшенное парой антрацитово-черных глаз, крупных, размером с хороший грейпфрут, и трубчатым хоботком длиной около полуметра. Хоботок этот нырял в болотную жиду – и возвращался с наколотой на острый кончик многоножкой. Затем рыло вместе с добычей втягивалось обратно в «трубу», и создание продолжало неспешное движение.