Теперь я сидела с друзьями в баре недалеко от Королевского общества. Я сама предложила зайти сюда, не подумав, что это одно из наших со Стивом мест.
Неужели я в Англии? Пока еще не верится. Прошло почти два года после волны, и вот наконец я заставила себя вернуться. Но мое пребывание здесь, в Лондоне, ускользает от меня. Я ни на чем не могу сосредоточиться. Чувствую себя как в чаду. И не собираюсь выходить из этого состояния. Если сознание прояснится, боюсь, просто распадусь на кусочки. Этим вечером, пока я шла на лекцию по Пикадилли, меня душил панический страх. Я старалась не смотреть по сторонам, чтобы не видеть знакомых мест. «Проведу тут всего пару ночей и даже не замечу как, — успокаивала я себя. — И сразу назад, в Коломбо. А к нашему дому в Северном Лондоне и близко не подойду». При одной мысли о нем я холодела от ужаса.
И вот теперь я в этом баре? Не хочу даже знать об этом. Мы со Стивом заглядывали сюда, когда собирались посмотреть что-нибудь в кинотеатре «Керзон-Сохо». Пропускали здесь по бокалу вина, потом неторопливо брели по Риджент-стрит. В кафе кинотеатра Стив всегда покупал черный кофе, а я — имбирное мороженое с медом. Все, хватит об этом думать. Иначе сейчас скажу: «Нет, мы не успеем выпить еще. Фильм начинается в семь. Пора идти, Стив».
Англия, Шропшир, 2007 год
Все дело в свете. Все дело в том, под каким углом падают солнечные лучи в пять часов вечера в воскресенье в начале марта на проселочной дороге в Шропшире. Прощальные косые лучи пронизывают крону старого тиса и отражаются в боковом зеркале, слепя глаза. Кусты боярышника по обе стороны дороги отбрасывают длинные предвечерние тени. Знакомый свет внезапно заставляет меня забыть, что я еду из Уэльса со своими друзьями, Дэвидом и Кэрол. Это освещение переносит меня в нашу машину, где за рулем — Стив, а на заднем сиденье — мальчики. Машина огибает плавные повороты сельской английской дороги. Сколько раз мы ездили вот так вчетвером!
Уже три года я безостановочно внушаю себе: они мертвы. Боюсь забыться и хоть на миг подумать, что они живы. Приходить в себя после такого, пусть даже и кратковременного, срыва будет намного мучительнее, чем все время знать. Но меня подводит предвечерний свет, и я теряю ориентиры. Это даже не мои обычные осторожные воспоминания — нет, я будто переселяюсь в них, нашу жизнь, нашу машину. Тот самый срыв, которого я так боялась. Я вижу крошечную звездообразную трещину на ветровом стекле. Однажды — мы только успели купить машину — из-под колес вылетела галька и стукнулась об окно. В ногах у меня валяется всеми истоптанный, потрепанный атлас автомобильных дорог. Вик сидит сзади меня, а Малли — сзади Стива. Между ними на заднем сиденье валяются две пустые смятые пачки смородинового сока; последние капли вытекают из соломинок и пачкают спинку. Где-то на полу перекатывается обмусоленный огрызок яблока, который можно было выкинуть в окно, а не оставлять гнить в машине. Надо поскорее добраться домой и приготовить мальчикам ужин. Эти воскресные вечера — сплошная суета!