– Сам представляешь! Уверен, полиция в – этих, как их? – странах-антиподах сбилась с ног. Но такая работа не для полиции.
Он откинулся на спинку кресла и, посылая в прокуренный воздух новые клубы дыма от низкопробных сигарет, выжидательно посмотрел на меня. Я чувствовал усталость, раздражение, и мне не понравилось, какой оборот приняла наша беседа. Посвящает меня в интеллектуалы? Проверим!
– Какую роль вы мне отводите? Физика-ядерщика? Он погладил подлокотник кресла.
– Роль человека, которому я завещаю это кресло, сынок. Со временем оно будет твоим. – Айсбергам непросто дается светское обращение. Но иногда все-таки дается. – Не буду вводить тебя в заблуждение, Бентолл.
Твоя задача в общих чертах совпадает с той, какую мы возложили на тебя в Хепворте, обратив внимание, сколь удачно сочетаются в одном индивиде академические таланты с уникальными способностями иного, неакадемического свойства. Ты примешь на себя функции специалиста по твердому топливу. Прочти вот это. Девятое объявление. Появилось пару недель назад в «Телеграф».
Я и не прикоснулся к вырезке. Даже не поглядел на нее.
– Вторая апелляция к специалисту по горючим материалам, – сказал я. – А кто отозвался на первую? Я могу знать его.
– Имеет ли значение? – Голос его звучал потише.
– Еще какое! – откликнулся я в тон ему. – Предположим, они – кем бы они ни оказались – напоролись на слабака. Ну, на такого, кто пускает пузыри на мелком месте. Тогда их волнения понятны. А если им достался профессионал высокого класса, а они все равно трубят тревогу, значит, произошло нечто из ряда вон выходящее.
– Доктор Чарлз Фейрфилд.
– Фейрфилд? Мой бывший шеф? Вторая фигура в Хепворте?
– Он самый!
На сей раз я среагировал не сразу. Я хорошо знал Фейрфилда – блистательного профессионала химика и высокоодаренного любителя археолога. Ситуация нравилась мне все меньше и меньше, о чем полковника Рейна могло бы оповестить выражение моего лица. Но он изучал потолок так озабоченно, словно ждал, что на него вот-вот обвалится штукатурка.
– И вы хотите, чтобы я... – начал я очередной вопрос.
– Именно этого я и хочу! – оборвал он меня. Голос его стал таким усталым, что нельзя было не посочувствовать этому человеку, обремененному непосильной для простого смертного ношей. – Я не приказываю, сынок. Я прошу. – Глаза его по-прежнему были устремлены в потолок.
Я потянулся за вырезкой, всмотрелся в объявление, обведенное красным грифелем. Это была почти дословная копия тех, предыдущих. Почти, да не совсем.
– Наши приятели требуют немедленного ответа, причем телеграфного, – произнес я с расстановкой. – Они явно спешат. Дали вы им телеграмму?