— Здесь, в каюте, ее нет, — подтвердил он очевидное.
Дверь в ванную комнату была приоткрыта, межкомнатная дверь все еще была заперта на задвижку, а под кроватью Юлия уже и сама посмотрела.
— Вы не заметили ее в коридоре? — спросила она.
«Возможно, все это только глупая шутка? Может быть, Лиза сбежала, когда услышала, что я хочу войти к ней?»
— Нет. — Даниэль и Вейт синхронно покачали головой.
— И это было бы вряд ли возможно, — заметил Вейт Йеспер и показал на дверь.
Несмотря на охватившую ее панику, Юлия сразу поняла, что имел в виду офицер службы безопасности.
Предохранительная цепочка. Она болталась рядом с дверной рамой. Сорванная. Вырванная с корнем.
Даниэль был вынужден сорвать ее, когда они ворвались в каюту. Поскольку Лиза заперлась на цепочку изнутри! Точно так же как она заперла на задвижку межкомнатную дверь со своей стороны.
— Нет!
Юлия прижала обе ладони ко рту и прикусила пальцы. Она снова повернулась к балкону.
Здесь имелось только две двери, через которые можно было покинуть каюту.
И ни одной из них Лиза не воспользовалась.
Любой человек, входящий в свою квартиру в полной уверенности, что он один дома, перепугается до смерти, если неожиданно услышит из темного угла чей-то голос. Даже в том случае, если этот голос попытается вас успокоить:
— Пожалуйста, не пугайтесь.
Мартин резко повернулся и инстинктивно схватил тяжелую настольную лампу, стоявшую на комоде в прихожей его апартаментов, ожидая, что сейчас на него снова нападут. При этом это оказалась всего лишь Герлинда Добковиц, которая, широко улыбаясь, выплыла из полутьмы. На ней было летнее платье с цветочками, с длинными рукавами и зеленой шелковой шалью, ниспадавшей до спиц колес инвалидной коляски, в которой она сидела.
— Как вы попали сюда? — спросил Мартин, настолько же удивленный, насколько и разозленный.
Он поставил лампу на место. Герлинда приблизилась к нему. Серые шины ее коляски оставили глубокие борозды в ковровом напольном покрытии.
— Она впустила меня.
Герлинда показала себе за спину на черноволосую худенькую женщину с бледным лицом, нерешительно поднявшуюся со стула, на котором сидела в салоне, плотно прижав колени друг к другу.
На ней была старомодная униформа горничной с черной юбкой, белым фартуком и нелепым чепцом, которую носили все уборщицы на «Султане». Казалось, что, в отличие от Герлинды, она чувствовала себя здесь абсолютно лишней. Она стояла в свете дуговой лампы, опустив глаза, и с трудом сглатывала слюну, держась при этом за горло.
Она не делала попытки приблизиться и ничего не говорила. По оценке Мартина, ей было около тридцати лет. У нее были черты лица типичные для выходцев из Индии, и, несмотря на ее естественный смуглый цвет лица, она была необычно бледна.