— Не дай богиня, в «Вестнике Ладерры» напишут об этом вашем поцелуе! — тем временем продолжала испытывать на прочность его нервы Паулина.
Де Горт мысленно выругался, сосчитал до трех, возвращая себе утраченную было сдержанность, и проговорил спокойно и ровно:
— Я не для того тебя вызвал и считаю твои претензии неуместными. Я никогда и ничего тебе не обещал. Вас пятеро, и я хочу узнать каждую, прежде чем решу связать себя с двумя из вас узами брака. И вовсе не обязательно, что одной из этих наин станешь ты, Паулина. А если продолжишь в том же духе ревновать меня к моим же невестам, тогда мы с тобой уже точно не сможем быть вместе.
В ответ на его слова девушка прижала к лицу руки и горько всхлипнула, будто он сказал что-то совершенно ужасное или даже кощунственное. Хальдаг с досадой откинулся на спинку кресла, раздраженно поморщился, в который раз за последнее время упрекая себя в том, что совершенно не умеет обращаться с женщинами. В такие моменты он завидовал д’Энгиену, который каким-то непостижимым образом умудрялся поддерживать мир в своем доме. И это при том, что регулярно захаживал то к одной, то к другой невесте, успевая уделять время и посещению борделей.
Куда уж ему с такой «занятостью» сражаться за корону.
Вспомнив о том, что действительно было важно, о том единственном, что должно было иметь для него значение, Мэдок почувствовал, как по венам начинает струиться злость. Именно о троне Харраса ему следовало сейчас думать, а не о странной сиротке или ревнивой фаворитке. Уже, кажется, точно бывшей. Но думал он именно о них. Весь вчерашний вечер и все сегодняшнее утро.
Эти двое в театре вели себя очень странно, и Стальному не терпелось понять, что на уме у этой парочки. Поцелуй Филиппы… С одной стороны, хотелось верить, что Адельвейн наконец дала волю чувствам. С другой — Мэдок никогда не считал себя наивным идиотом и прекрасно понимал — наина просто пыталась его отвлечь. Вопрос: от чего и зачем?
И ведь отвлекла, шертова девчонка! Так отвлекла, что на какое-то время он вообще забыл, где находится. Целовал ее сладкие, манящие губы, ни о чем не помня и не думая.
И после этого он еще пытается убедить себя, что никакой не идиот. Но получается совсем наоборот. С Филиппой он сам себя не узнает, раз за разом теряет над собой контроль. Не хватало еще, чтобы эта девушка стала его слабостью и уязвимым местом. Слабость — это роскошь, которую хальдаги не могут себе позволить.
Как и слишком сильные, затмевающие разум эмоции.
Наваждение рассеялось, когда Паулина застала их вместе. Пришлось в срочном порядке сворачивать «расследование», тем более что театр не место для выяснения отношений. Говорить с Филиппой было бесполезно. Хальдаг понимал, девчонка ничего ему не ответит или начнет нести глупости, заговаривать ему зубы. Проще допросить де Морсан, но Мэдок решил отложить допрос на утро, надеясь, что к тому времени Паулина уже придет в чувство.