— Лина, я тебя люблю просто как женщину, вне темы, вне любых тем и темочек. Меня интересуешь именно ты, а не твои прибамбасы.
Формулирую немного грубовато, тон подбираю тоже не совсем серьезный, но смысл остается смыслом, который я хотел донести до женщины.
— Странно, именно это ты говорил мне в первый самый день.
Вот что я говорил ей тогда! Неужели говорил такое? Ничего не помню, ничегошеньки! Наверное, я тогда говорил первое, что пришло в голову, но кто сказал, что то, что пришло в пьяную голову не является правдой? Вот именно.
— Так я от слов не отказываюсь.
— Было бы странно, если бы отказался. — ее комментарий опять попахивает иронией, если не сарказмом.
— Так ты сама посмотри, что все это правда.
— Вижу, однако, сегодня тебе моих пут не избежать…
И Лина игриво толкает меня на постель, оказывается, веревки она держит в полной готовности.
Знаете, это была интересная и острая игра. И пока Лина не испытала несколько нарастающих каскадом оргазмов подряд, она не отпустила меня на свободу, но при этом я не испытал такого острого сильного прилива адреналина, как мне казалось, должен был испытать.
А вот спать в гробу — это было нечто новенькое. Я поворачиваюсь, плечо упирается в что-то тяжелое, наверное, крышку, мне кажется, что кто-то есть рядом. Просыпаюсь. Так и есть, это Лина, она сидит на небольшом стульчике и курит. Лина всегда курит длинные тонкие сигаретки при помощи мундштука. У нее это получается особо стильно и изящно. Легкий дым рассасывается по комнате, сереет, это означает, что уже утро.
— Все уже разошлись. Мне разрешили дать тебе час-второй еще поспать, но тебе пора, метро давно уже работает.
Я выбираюсь и начинаю одеваться.
— Как тебе спалось?
— Как в гробу. — пытаюсь включить остатки юмора.
— Действительно, ты спал так спокойно и безмятежно, даже не ворочался, как обычно.
— Немного устал накануне.
Кажется, тон Лины перестал быть таким же агрессивным, скорее всего, эта ночь ей далась с трудом.
— Да, тоже устала, старею…
Она произносит это тем редким бесцветным голосом, который возникает у нее только в моменты какого-то душевного слома. Это самый страшный ее голос, который я когда-либо слышал, так она говорила, когда приняла решение, что мы расстаемся, точно так же говорит и сейчас. Неожиданно в огоньке ее сигареты прорезаются несколько морщинистых вен на шее, Лина кажется действительно постаревшей, или же это эффект от ее голоса? Не пойму, да и понимать, совершенно, нет ни времени, ни сил.
— Вот еще… возьми… тут немного, но тебе они сейчас пригодятся. Элли тоже тебе скинулась.