Таким образом, истина и знание предлагаются в ка-честве противоядия релятивизму (раньше его приписы-вали левым, но теперь он чувствует себя как дома и у правых), который изобретает любые желаемые им «аль-тернативные факты», если прибегнуть к ставшей уже печально известной фразе трамповской советницы Кел-лиэнн Конуэй. Тем не менее почему-то не всегда ясно, где мы должны искать истину и знания, рекомендован-ные нам в качестве чудесного исцеления. Это особенно очевидно в таких областях, как искусство и архитектура, которые управляются изменяющимися вкусами, а не вы-числительными формулами: данное различие, всегда работало на понижение ценности этих областей в глазах публики по сравнению с теми, что производят настоя-щее знание, такими как наука, инженерное дело или ме-дицина. Также неясно, кто обладает политическим зна-нием, несмотря на призыв Тайсона к созданию полити-ческой организации, базирующейся на рациональных доказательствах. Трудно, к примеру, поверить, что дей-ствия необычайно успешных политиков, таких, напри-мер, как Авраам Линкольн или Мустафа Кемаль Ата-тюрк, могут быть низведены до списка шаблонных под-сказок, легко повторяемых их последователями. Не все-гда также ясно, где именно можно обнаружить научное знание. Во времена интеллектуальных смут научные теории регулярно ниспровергаются и заменяются новы-ми, а все усилия так называемых «структурных реали-стов», утверждающих, что неизменное математическое ядро сохраняется в науке, невзирая на все революции, не выглядят слишком убедительными (4). Непоколеби-мые истины одной исторической школы отвергаются в другой как буржуазные предрассудки. Инженерные фирмы с репутацией допускают ошибки в расчетах, об-рекая на гибель в море сотни людей. На протяжении столетий приверженцы различных религий убивали друг друга миллионами, но также не стоит забывать и о том, что в жестокости с ними успели сравняться Сталин, Пол Пот и прочие атеисты.
Противостоять эмоциям и мнениям при помощи ис-тины и знаний было бы проще, если бы мы знали, где их можно раздобыть. И хотя Запад справедливо гордится своей научной традицией, уходящей в глубь веков, в Древнюю Грецию, величайшим интеллектуальным геро-ем этого раннего времени, вероятно, был Сократ (469–399 годы до н. э.), утверждавший, что никакого знания не существует. Действительно, в диалогах Платона мы час-то встречаем Сократа, откровенно заявляющего, что он никогда не был ничьим учителем и единственное, что он знает, — это то, что он ничего не знает. Даже знамени-тое имя, данное Сократом своей профессии, philosophia, означает любовь к мудрости, а не обладание ею. Этот подход в корне отличается от математики и наук, пре-тендующих на обретение мудрости, а не на простую лю-бовь к ней, при том что данное различие игнорируется многими — как внутри самой дисциплины, так и вне ее, — теми, кто толкает философию пойти понятным путем науки.