До вечера оставалось еще несколько часов. Идти к Золотаренко не имело смысла: осторожный Рахуба велел без особой нужды не мозолить глаза соседям.
Остаток дня Алексей провел на Ланжероне. Несколько раз он ходил сюда купаться с Пашкой Синесвитенко и еще тогда впрок присмотрел на берегу несколько укромных местечек.
Высокий берег спускался к морю широкими уступами, точно гигантская лестница. Здесь было множество ложбин и впадин, скрытых густыми зарослями бурьяна и репейника. В одной из них и устроился Алексей.
Внизу голубело море. Солнце садилось в лиловые облака. На узкой полосе пляжа у самой воды чернели кое-где фигуры рыболовов, пришедших на вечернюю зорьку. Чтобы не терять времени даром, Алексей улегся поудобнее, прикрыл фуражкой лицо и заснул сразу и крепко.
Проснулся он от росы: к ночи похолодало. Густая тень сползала по обрывам. Она уже накрыла пляж, распростерлась над морем, и лишь в том месте, где скрылось солнце, еще багровела воспаленная кромка горизонта. Алексей выбрался из своего убежища, отряхнул грязь с одежды и зашагал к притихшему ночному городу.
Около одиннадцати часов он пришел на Новобазарную.
Дом номер шесть был темен и тих, как и все другие дома в Одессе. Стараясь не греметь сапогами, Алексей поднялся по чугунным ступеням и четыре раза стукнул пальцем в оконную раму.
Стекло тихонько задрожало: кто-то открывал тугую форточку.
Женский голос спросил:
— Кто там?
— Я от Баташова…
Через минуту он услышал скрежет дверного крюка, и женщина проговорила совсем рядом:
— Входите.
Он протиснулся в парадное. Женщина долго налаживала крюки и запоры, потом нашла его руку и потянула за собой.
Миновали еще одну дверь. Запахло жильем. Женщина повозилась в темноте и зажгла свечу. Желтый коптящий огонек осветил заставленную сундуками прихожую и самое хозяйку—встрепанную толстуху лет под сорок в цветастом домашнем капоте.
— Мадам Галкина? — спросил Алексей.
— Я.
— Мне велено…
Она взмахнула рукой:
— Знаю, знаю! Вас уже порядочно ждут! Обождите здесь минуточку.
Она поставила свечу на сундук, кивнула Алексею и ушла в комнату. За тонкой стеной приглушенно загудели голоса. Алексей напряг слух.
— …Один, — говорила женщина. — Лет двадцать пять, здоровый…
— Отведи его пока вниз, — пробасил кто-то, — надо улицу осмотреть.
— Куда вниз? — возразила женщина. — Там же…
— Сказано — делай!
— Ох, Микоша! Доиграешься ты!…
— Иди! — с угрозой повторил мужчина.
Хозяйка вышла в прихожую.
— Пойдемте, — сказала она, беря свечу с сундука.
Алексей молча двинулся за ней.
Парадный подъезд имел сквозной выход во двор. Недалеко от заднего крыльца, чуть сбоку от него, находилась дверь в подвал. Женщина поскребла ключом, отодвинула тяжелую дверь и нырнула куда-то вниз, в темноту, откуда на Алексея пахнуло застойным запахом сырости, прели и крысиного помета. Огонек свечи померцал в глубине и вдруг, заполняя дверной проем, разлился неярким рябящимся светом: женщина зажгла лампу.