Малявкин перевел дыхание и машинально провел рукой по лбу, отирая выступивший пот.
— Ах, это? — сказал он. — Так тут же все проще простого. У нас в части посчитали неудобным оформлять поездку как отпуск, вот командование и приказало выписать мне командировочное предписание.
— Командование? — вмешался Скворецкий. — Какое командование?
— К-как к-как-кое? — опять начал заикаться Малявкин. — Я в-вас не п-понимаю…
— Отлично понимаете, — зло сказал Скворецкий и кивнул Горюнову: ладно, продолжай. Посмотрим, что будет дальше.
Виктор поплотнее уселся в кресле и задал новый вопрос:
— Вы приехали в Москву один или…
— Один, — поспешно ответил Малявкин.
— Один? — В голосе Горюнова послышалась угроза. — Это точно?
— Да, — неуверенно произнес Малявкин. — Один. Хотя… если быть точным…
— То есть?
— Видите ли, я ехал один, но одновременно со мной в Москву ехал мой товарищ…
— Ах вот как?.. И это вы называете — один? Как фамилия этого товарища? Имя?
— Гитаев. Матвей Александрович Гитаев. Старший лейтенант.
— Где вы взяли продовольственные аттестаты, которыми пользовались в Москве?
— В части. Где же еще?
— В части? А как появилось в аттестате целое отделение солдат? Тоже в части вписали? Да вы, я вижу, шутник!
— Я не знаю, ничего не знаю… Это не я. Это Гитаев. Он все делал.
— Он? А на продсклад тоже он ходил? Один?
— Нет, на продсклад мы ходили вместе.
— Ах, вместе? И так-таки ничего не знаете? Полно!
Вопросы сыпались один за другим, и каждый требовал конкретного ответа.
Теперь Малявкин уже беспрестанно отирал пот, облизывал верхнюю губу. Он все больше и больше путался, ответы его были маловразумительными.
— Где остановился Гитаев в Москве, у кого? — внезапно спросил Скворецкий.
— Гитаев? — замялся Малявкин, собираясь с мыслями. — Я — я не знаю. Он мне не говорил.
— Не говорил?! Значит, прикажете понимать, вы жили в Москве не вместе, а порознь? Отвечайте.
— Мы… то есть я… мы жили порознь. — Малявкин говорил с отчаянием. — Хотя нет, вместе.
Малявкин вспомнил Нату и сообразил, что тут лгать бессмысленно: все, что знает Ната, знают, по-видимому, и следователи. Да, запутался он, заврался. Что делать? Что говорить? Малявкин смолк.
— Кстати, — настаивал Скворецкий, — почему, рассказывая о том, куда вы кинулись из прокуратуры, вы умолчали о Варламовых?
— Варламовы? — забормотал Малявкин. — Профессор Варламов? А что, что я должен сказать?
— Ну что сказать, это уж вам знать.
— Но, товарищ майор…
— Гражданин, — жестко сказал Скворецкий. — Гражданин майор. Товарищей больше для вас здесь нет, запомните. Итак, почему вы молчите о Варламовых? Думаете, не знаем? Наивно!