Однажды вечером Старинов с товарищем зашел к Семе, зашел, как к себе домой, без стеснения, весело поздоровался и поставил на стол бутылку водки. Сема нашел в себе силы ответить на приветствие, но смотрел на непрошеных гостей с удивлением.
— Люблю выпить за счет других! — ухмыльнулся товарищ Алексея. Видимо, это был человек еще молодой, но старческое лицо его походило на печеную картофелину. Роста этот человек был низенького и всем своим обликом напоминал суслика. Так и звал его Старинов.
Сели за стол.
— Я не хочу ссориться из-за пустяков, — сказал Старинов. — Мужчины должны оставаться мужчинами. Нам работать, Семка, вместе, оба мы электрики, люди большого накала.
Сема слушал молча, и даже как будто раскаяние начало овладевать им: «Может, я напрасно плохо думал об этом человеке? Вдруг он хороший парень?»
— Я не бегаю за девками, они сами бегают за мной, — продолжал Старинов, бросая на стол колоду карт. — Не знаю, чего они находят во мне привлекательного. Обычно через некоторое время они от меня отворачиваются, и я уверен, что Сима вернется к тебе, дорогой друг.
— Вернется, побывав в крепких руках, — опять ухмыльнулся его странный товарищ.
Старинов строго повел сухими глазами.
— Я всегда поддерживаю товарища, если он ставит на стол пол-литра, — не унимался преждевременно постаревший человек.
— Цыц, Суслик! — прикрикнул Старинов, и тот торопливо схватился за карты.
За окном было темно, слышался шум деревьев и хлюпанье воды. По черным стеклам бежали светлые струйки. Где-то далеко загрохотал поезд, грохот быстро приближался, и вдруг над крышей раздался треск и по улице прокатился гул. Окно вспыхнуло и потухло-блеснула молния, и опять на крыше загремели железные листы. Сема смотрел на Старинова: нос с горбинкой, острый загнутый вперед подбородок, прямой разрез губ, нахальный и жадный взгляд, — что-то в нем было яростное и неуемное.
— Я не умею в карты играть, — сказал Сема.
— Научим, — буркнул Старинов.
— Как без штанов оставаться, — добавил Суслик и захохотал.
— Не хочу я учиться. — Сема сел на кровать и попытался улыбнуться. — Пожалуйста, играйте сами, сколько вам влезет, а меня не трогайте. Не люблю я эти карты, они к добру не приводят.
Переглянувшись со своим товарищем, Старинов хмыкнул и вперился в Калинкина сузившимися глазами.
— Мы заставим.
Сема вспыхнул и взялся за край кровати. «Чего им от меня надо? Особенно этому Старинову? Разлучил с девушкой и пришел еще сюда командовать… Кто они такие? Что за бессовестные люди?!»- думал Сема, еле сдерживая ярость. Он встал и, с трудом разжав побелевшие губы, твердо сказал: