— Как есть — Князькин.
— И вы председатель сельсовета?
— Какой там председатель. Числюсь.
— Это как же так? — опешил Пирогов,
— Чего тут пояснять. Не годен я для такой работы. Характеру не добрал смолоду. Буду писать в исполком, чтобы освободили.
— На фронт тянет?
— Какой там фронт, товарищ Пирогов. Земля меня тянет. Спать ложусь и думаю, встану ли утром. Сердце у меня подорвано. И грыжа кой год мучит. А намедни проснулся от голоса, будто матушка зовет. Ясно так услышал.
— Сколько вам лет?
— Скоро сорок шесть.
— Давно в Совете?
— Переизбрать хотели в сорок первом. А тут война стукнула. Отложили. А потом уж оставили... Сам-момент.
Вскочив со стула, он побежал на кухню. Зашуршали угли в топке, на чугунной плите зашипела вода.
Редкий, просто уникальный тип. Он уже вроде и не председатель — какой спрос, он же со всех сторон забронирован от фронта, ибо оставлен здесь представлять власть, выполнять распоряжения высших органов, проводить мобилизацию. Что это, от небольшого ума, ленивой дремы, сытого равнодушия, комариной культуры? Или это четко сформулированная позиция зрелого по возрасту человека? Тогда как и чем объяснить откровенность? Он ведь прекрасно понимает, что перед ним официальное лицо — начальник райотдела милиции, и этот разговор не может остаться между нами как безобидная шутка. Или он испытывает его, Пирогова? Только подводит к главному, которое прояснит первое недоумение?..
Князькин вбежал в комнату, будто за ним гнались с улицы, быстро сел на прежнее место.
— Вот я... Так, какие вопросы? По части бумаги? Они — в порядке.
— Вы Потапова Андрияна Ивановича хорошо знаете?
— Как же, как же! Бедовый мужик. Шумливый... Мастер крепкого слова... А что, облаял кого-нибудь? Так ему это просто.
— Был у меня он. Говорит, кражи у вас в деревне участились.
Князькин подумал, пожал плечами, оглянулся.
— Мать, ты про воровство что слыхала? — И, не дожидаясь ответа из-за печи, ответил сам категорично и коротко. — Не замечал.
Пирогов растерялся. В заявлении Потапова значился и Федор Князькин.
— Ну, а насчет ямы с картошкой вы мне ничего не скажете?
Глуповатое, подвижное лицо хозяина вдруг напряглось и отобразило беспокойную работу мысли.
— Ямы?.. Да, кто-то сковырнул верх... Откуда узнали? Я никому не жаловался. Или их поймали уже?
— А вы говорите — не слышал. Много взяли? — перебил Пирогов.
— Поди с мешок. Не перемерял остаток.
— Почему же не сообщили мне?
— Э-э, — Князькин махнул рукой. — Ее ведь не узнаешь, не мечена.
— Это уже наша забота.
— Хорошо, я сделаю заявление.
— Надеюсь. Кстати, это не первая кража в Ыло.