Поэтому тактику поисков мы свели к следующему: подъезжаем, интересуемся и едем дальше. В глазах местных работяг это выглядело и смешно и по-дурацки одновременно: приезжает милицейский уазик, оттуда выползает толпа людей (а все уже устали сидеть) и спрашивает: «Не у вас ли в карьере труп? Не у вас? Ну ладно, работайте дальше». Хорошего настроения рабочим это не прибавляло.
А между тем давно была вторая половина дня. Все утомились, проголодались, шутки кончились, кассету с песнями из «Бумера» мы прослушали уже стопятьсотый раз. Хотелось уже поскорее найти этого покойника и хотя бы к вечеру попасть домой.
Решили связаться с дежуркой, чтобы дежурка связалась с участковым, а тот выехал на большую дорогу и сопроводил нас к месту. Не спрашивайте меня, почему сразу нельзя было это сделать. Все крики в рацию оставались без ответа по одной простой причине: рация не ловила в перелеске среди карьеров. Лексика в салоне уазика, состоявшая ранее из нецензурной примерно на 30 %, стала таковой процентов на 90. Стало понятно, что надо возвращаться до приема сигнала. Уже не радовала погода, пятница, птички, а тот человек, который нашел труп и сообщил в милицию, наверное, икал еще неделю после этого.
Двинулись назад, попутно периодически проверяя уровень сигнала. И вот в одном месте оказалось, что хоть плохо, но сигнал проходит и передать информацию можно. Проблема заключалась в том, что местом этим была железнодорожная насыпь, то есть нерегулируемый переезд. Железнодорожные пути здесь представляли собой какую-то техническую ветку, по которой, как все считали, никогда никто не ездит. Остановились на самом верху, начали передавать информацию, прорываясь через визги и хрипы помех, периодически теряя сигнал.
Как я увидел сбоку эту махину, до сих пор не знаю. Из-за поворота, из-за деревьев на нас несся локомотив. Он ехал совершенно бесшумно и так быстро, что стало понятно: остановиться перед нами он не сможет. Разве что после нас, но это как-то не утешало.
Сейчас, когда прошло уже больше десяти лет и я прокручиваю перед глазами эту картину, меня больше всего удивляет, как стремительно и бесшумно мчался локомотив и скорость, с которой мы съехали с переезда. Все это сопровождалось криками членов следственно-оперативной группы и машиниста, который уж точно не ожидал увидеть стоящий на путях милицейский уазик. Причем наши пожелания предназначались в основном водителю, а пожелания машиниста — нам, нашим мамам и, если перевести их с матерного на русский, касались абсурдности ситуации и недопустимости такого поведения правоохранительных органов.