— Фэд?!
— Да, это я. Не плачьте, Соня.
— А что, мне уже поплакать нельзя?
— Слезы королевы драгоценны.
— Что за чушь вы несете! — я перевернулась на другой бок. Слезы еще текли по моим щекам, но теперь они были злыми. Мне нужно было побыть одной. А он и тут влез! Будь на его месте другой страж, я бы его просто выгнала. Но Фэд… Он первый в этом мире за меня заступился. Спас от даймонов. Уэнделл мне слишком нравится. Ему совсем чуть-чуть нужно постараться, чтобы я влюбилась в него…
— Мне все это на самом деле страшно противно, — сказала я. — Все эти ваши комплименты, красивые слова, взгляды, прикосновения. Вы прирожденный ловелас, для вас все эти штучки — игра, напускное. Вы меня бесите. Слышите? Бесите! Не смейте больше со мной себя так вести! Уходите. Никто вам не давал разрешения спать с королевой в одной комнате. Ну! Вон!
Страж поднялся со своего места (очевидно, спал он на полу, на горе одеял). Но вместо того, чтобы уйти, он подошел ко мне, сдернул одеяло, и, пока я ошарашенно хлопала ресницами, лег ко мне и обнял.
— В-вы…
— Тс-с-с, — прошептал он. — В моем отношении к вам нет ничего искусственного и напускного. И я вижу, что на самом деле вам страшно и одиноко. Можете рычать на меня сколько угодно, но я не оставлю вас.
Он сжал меня еще крепче и еще тише промолвил, на ухо:
— … Можете еще плакать. Можете побыть слабой. Никто не узнает. Я обещаю.
Я притихла. Вернулось ощущение, которым я упивалась сегодня во время поездки. Ощущение безопасности. Уверенности. И — легкости. Как же мне этого хотелось… Именно этого. Чтобы рядом просто был кто-то нормальный и теплый.
— Спасибо, — выдохнула я. — Мне это было нужно.
— Не благодарите. Вы мне тоже нужны.
Утро после ночи с мужчиной всегда немного неловкое. Пусть даже ночь с этим самым мужчиной ограничилась обычным, совершенно не преступным сном. Я проснулась первой, тихонько выползла из одеял, поправила сползающую с плеча сорочку.
Фэд сладко сопел во сне, и выглядел таким милым, что я загляделась. До чего к нему природа щедра: выдала все, что нужно, чтобы считаться неотразимым. А вдобавок к такой незаурядной внешности идут ум, открытый живой нрав, смелость… Подумав о том, как будет глупо, если Фэд поймает меня на том, как я им любуюсь, я отвернулась и стала одеваться.
Я натянула чулки, кое-как застегнула корсет, натянула помятое платье. Вчера мне было не до того, чтобы распутывать прическу, поэтому сегодня утром пришлось помучиться, приводя в порядок спутанные пряди — те, что выпрямились, и те, что еще держали завивку. Это сложное дело мне не удавалось; я начала ворчать и ругаться. Густые тяжелые длинные волосы — это замечательно. Но и неудобно, очень-очень неудобно!