Ла Мара удостоилась чести получить ангажемент, но вскоре в полной мере испытала на себе крутой нрав короля. В 1774 году она получила чрезвычайно выгодное предложение на гастроли в Лондоне: 1200 гиней за 12 вечерних выступлений, 200 гиней на дорожные расходы и концерт-бенефис. Фридрих сначала милостиво разрешил певице уехать, хотя и поставил условием, что в качестве гарантии ее возвращения в Берлине остается муж певицы. Однако в последний момент король передумал. Супруги решили бежать, чтобы не сорвать выполнение контракта, но были перехвачены у городских ворот, причем мужа упекли на 10 недель за решетку. Это было не первое заключение под стражу – его сажали в тюрьму и ранее за письменную жалобу, что жену заставляют петь арию, которая ей не нравится. Певице же пришлось эту неприятную арию исполнить.
В 1780 году Ла Мара заболела, но Фридрих не дал своего разрешения на ее поездку на лечение на воды в Богемии (надо полагать, где-то в районе Карловых Вар). Подобного рабского положения певица стерпеть не могла: «Мне пришлось похоронить свою славу и счастье у Фридриха, а теперь – также и свое здоровье». На сей раз более тщательно подготовленный побег супругам удался, о чем она с наслаждением повествовала в своих мемуарах. «Великолепное утро встретило мое пробуждение, перед домом расстилался зеленый лужок, я велела принести туда стол для чаепития и почувствовала себя совершенно счастливой. О, свобода!»
Балет в ту пору играл в музыкальном театре подчиненную роль, ибо постановка полноценных чисто балетных спектаклей с сюжетом не практиковалась. Обычно это были вставные сцены танцев в опере или драматическом спектакле, которые так и назывались «дивертисмент»[21]. Поэтому балетная труппа была невелика: балетмейстер, три солиста и дюжина танцоров кордебалета. Следует отметить, что в 1748 году в кордебалете служил Жан-Жорж Новерр (1727–1810), будущий реформатор и теоретик балета. Совершенно в духе Просвещения он выступал против пышных, виртуозных, лишенных объединяющей идеи танцевальных представлений и ратовал за создание сюжетного балетного спектакля.
Король нередко лично присутствовал на балетных репетициях и давал указания, какой танец следует укоротить или изменить. Ни один контракт не заключался без оценки способностей танцовщика лично монархом, он же сам и назначал жалованье, по большей части весьма и весьма скромное. Когда танцовщик Трэнкор обратился к нему с просьбой о прибавке жалованья, король наложил на его прошение следующую резолюцию: «Нахожу, что у этого артиста нет ни малейшего таланта; немедленно уволить его и дать денег на дорогу!» После этого Фридрих потребовал, чтобы и балетную труппу украшали признанные звезды. В 1742 году были приглашены балетмейстер Пуатье, сестры-танцовщицы Барб (которую ласково именовали Бабетта, 1722–1771) и Марианна (1723–?) Кошуа, а также мадмуазель Ролан. Последняя была любимицей завсегдатаев парижского театра «Итальянская комедия», за прекрасное телосложение ее прозвали «Венера Медицейская». Тем не менее особой любовью короля пользовалась Марианна Кошуа, которую он сравнивал с музой танца Терпсихорой. Благосклонность короля к сестрам Кошуа была столь велика, что он позволил им проживать во дворце Шарлоттенбург. Солисты с большим успехом исполнили несколько танцев и па-де-труа в опере «Антоний и Клеопатра» на открытии театра. Однако оказалось, что берлинская сцена слишком велика для такой небольшой труппы, поскольку на ней терялись сложные хореографические группы.