— Ишь какой! — проговорила она почти шепотом.
— Да нет, ты не думай! — начал оправдываться Никита. — Мне просто… мне очень хорошо с тобой стало. Ты такая…
— Ведь ты почти не знаешь меня, — сказала Ольга.
— Я не знаю? Да я люблю тебя! Ты — моя судьба. Ты — моя главная в жизни.
— Никита, милый…
— Что? — сразу же остановился и насторожился Никита.
— Как же ты так быстро? Ты можешь ошибиться…
— Нет! — остановил ее Никита. — Я не могу ошибиться. Я никого не любил раньше и поэтому не могу ошибиться. Мне только надо знать…
— Я же с тобой, — поняла его Ольга. — С одним тобой, — повторила она.
И тут пошел дождь.
Они быстро вскочили с земли, начали изумленно оглядываться. Но спрятаться было негде. Елок вблизи не виделось, а молодые тощие сосенки укрытия не давали. Никита мог только снять свою фланелевую черную курточку и набросить ее Ольге на плечи. Сам он остался в безрукавке, довольный тем, что будет мокнуть «ради Оли». Ольга, правда, стала настаивать, чтобы они оба укрылись курткой, но дождь пошел настолько сильный, что скоро все это потеряло смысл.
— Ну ладно, — сказала тогда Ольга. — Пусть он идет сам по себе, а мы сами по себе.
Они пошли дальше, не прячась, не ежась, не торопясь, и пришли на базу промокшими до нитки.
— У тебя хоть печка-то есть? — спросила Ольга.
— А как же! Первый сорт.
На крыльце базы Ольга стала отжимать платье, а Никита побежал в дальний конец коридора, где усердно строгал и пилил его напарник, набрал там свежих стружек и щепок, растопил в комнате, уже слегка обжитой, печку. Стружки вспыхнули весело, огонь разгорелся быстро и бойко; Ольга села перед топкой сушиться — тоже веселая.
— Вообще-то ты можешь обсушиться как следует, — сказал ей Никита, тревожась, как бы она не простудилась. — Закройся тут на крючок и сиди себе. А я пока пойду поработаю там и согреюсь не хуже, чем от печки.
Ольга, кажется, соглашалась.
— Ну, так я пошел!
— А ты не пожалел бы для меня сухую рубашку? — попросила тогда Ольга.
— Вот чухна́ недогадливый! — хлопнул Никита себя по голове. — Конечно, пожалуйста!
Он выдвинул из-под койки чемодан, достал из него чистую безрукавку, шитую матерью без лишней экономии.
— Вот она какая! Настоящее платье получится.
— И правда! — обрадовалась Ольга.
— Я тебе вот так постучу, — сказал Никита, подойдя к двери, и показал, как будет стучать: два раза подряд и один — после паузы.
— Хорошо.
Он пошел к своему верстаку и начал строгать рубанком широкий ясеневый подоконник, подготовленный еще с вечера. Быстро согрелся. Потом обработал подоконник фуганком. И начал приглядывать новую работу.