— Папа обязательно поиграет с тобой, но сначала мы поговорим. Пошли, Белый.
Илья поднял бровь, но встал. Поговорить всегда можно, отчего же нет.
Он думал, что Юля спустится в гостиную, но она провела его в спальню, которая когда-то была их общей. Теперь в ней изменилось расположение мебели — а Илья терпеть не мог двигать мебель. Что-то менять в привычном укладе было для него сродни острой ангины. Вроде бы всё в порядке, выпить лекарство в нужное время, подождать, и ангина пройдёт. Но глотать больно и дышать больно, и придётся мучиться, пока не вылечишься…
— О чём ты хотела поговорить?
— О Данечке.
— Я позвоню знакомому гастроэнтерологу в «Скандинавию», пусть посмотрит малого.
— Я о том, что тебе надо проводить с ним больше времени, — с напором сказала Юля. — Он очень по тебе скучает.
— По тебе тоже, между прочим, Шагалина.
— Меня ему может заменить мама, она женщина, — мило улыбнулась Юля. — А вот мужчины в доме нет! Мальчику необходим отец, ты не можешь этого не понимать, зайчик!
Илья кивнул. Он понимает. Он всё понимает. Мальчику и мать нужна, а она разъезжает то по Парижам, то по Миланам… А может, просто забрать Даньку себе? Но кто будет смотреть за ним, пока Илья на работе? Нет, пока пусть всё остаётся как есть. Просто надо приезжать почаще.
— Я тебя услышал, Шагалина. Завтра возьму его, и мы погуляем. Сходим в зоопарк, он давно просил.
— Ну и хорошо. Можешь, кстати, и переночевать у нас, чего тебе таскаться туда-сюда?
Переночевать… В принципе, можно и переночевать. Данька будет доволен, как слонёнок. Ладно.
— Переночую. Пойду в робота играть, классная игрушка, кстати!
— Как ребёнок, честное слово, — умилилась Юля, поворачиваясь к зеркалу. — Ужин в восемь, если не забыл ещё.
* * *
В понедельник я пришла на работу в ужасном настроении. Всё воскресенье я провела за шитьём в ожидании Ильи. Но он не пришёл. И даже не позвонил. Хотя я знала, что моего телефона у него нет, думаю, достать номер сложности не представит для начальника… Но Илья не достал, не нашёл, не вспомнил.
Все мои мысли были тучками на голубом небосклоне. Вот такие рисованные каракули, чёрным карандашом, с детской ненавистью, с отчаянной отрешённостью… Они роились в голове, одна противнее другой, и никак не хотели уходить. В кабинете снова работали аудиторы, помощь им не требовалась, и я пошла с ноутом в отдел маркетинга, чтобы поработать над квартальным отчётом. Работалось плохо — маркетологи у нас девочки шумные, как воробьи. Меня пытались втянуть в дискуссию о прошедшем показе, но я отмолчалась.
Зато прибежала Анька и утащила меня в коридор, зажала у туалета и предъявила претензии: