Я прищурилась, а парень продолжил:
— И всё для того, чтобы таки покушать со мной кебаб! Почему женщины такие странные и нелогичные?
Со смешком я ответила:
— А ты дерзкий!
— Угу, и ещё наглый, смелый, отважный, упорный, беспардонный и лихой! — засмеялся парень. — Я Самир, а ты?
— Алекс, — я, наконец, выдрала несчастные двадцать евро из рюкзака и в упор посмотрела на парня. Тот кивнул:
— Очень приятно. Давай угадаю, откуда ты.
— Ну попробуй, — согласилась я.
Самир поднял голову, словно небо могло дать ему ответ, и протянул задумчиво:
— Ты… с севера!
— Тепло.
— Ага… Нор-Па-де-Кале!
— Холодеет…
— Бретань? Не-е-е-ет… Ты не из Бретани! Эльзас?
— Теплеет, — усмехнулась я. Так мы будем очень долго играть!
— Я понял! Бельгия!
Он поднял очки на макушку и взглянул на меня неожиданно голубыми, прозрачными глазами, от которых к вискам убегали мелкие морщинки. Этот парень много смеётся, поэтому гусиные лапки…
— Угадал, — быстро ответила я. — Из Брюсселя.
— Там холодно, — Самир поджал губы. — Всё время дождь идёт, бр-р-р…
— А что поделать.
— Приехала на море посмотреть?
— Что-то вроде того, — пробормотала я. Продавец принёс мой кебаб, аккуратно уложенный на маленький поднос, на стопку бумажных салфеток:
— Приятного аппетита, мадмуазель. Что желаете пить? Пиво, сок, фанта, кола?
— Принеси два пива, хуя*! — немедленно откликнулся Самир. — Очень, очень холодных, понял, да? И всё на меня, договорились?
Я мысленно перевела последнюю фразу и возмутилась:
— Я могу сама заплатить за свою еду! И почему ты за меня решаешь?
— Во-первых, я тебя пригласил, не забывай! — Самир перегнулся через столик и накрыл мою руку ладонью. — А во-вторых, у Рашида отличное пиво, грех не попробовать!
— Ты разве не мусульманин? Вы можете пить? Разве не запрещено Кораном?
Я пыталась быть саркастической, говорить с издёвкой, но тон сам собой вышел любопытным. Мне и правда стало интересно. Все мусульмане, которых я знала в Москве, особенно наш дворник-татарин, были очень религиозны — не пили, не курили, в порочных связях замечены не были. И молились, всегда молились, пять раз в день, где бы они не были. Однажды дворник дядя Фазиль прямо на тротуаре расстелил свой коврик и принялся отбивать поклоны на восток.
Пиво в высоких бокалах появилось на столе, Самир взял свой, чокнулся с моим, отхлебнул большой глоток пены и ответил:
— Вот когда я тебя познакомлю с родителями, bébé, ты увидишь, что они настоящие мусульмане. А я грешен — пью, курю и всё остальное. Не достанутся мне сорок девственниц в раю, ну и Аллах с ними! Они мне не нужны! Хочу только одну, мою, вот, например, тебя!