— Соседи?
— Я, сестра с дочкой и мать. Но комната запирается, не проходная.
— Согласен, — коротко ответил он и протянул руку: — Николай.
— Любовь, — я пожала тёплую твёрдую ладонь, обрадовалась — ура, не надо снова давать объявление и отвечать на бесконечные звонки джамшутов!
— Мы у цирка, — напомнил Николай. — Куда дальше?
— Ой, налево! — сообразила я. Чуть не пропустили поворот!
— Ещё бы завтра предупредила!
— Теперь ещё налево, — я не стала обращать внимания на его ворчание — это уже клиент, а не просто первый встречный. Пусть себе ворчит, только бы деньги платил вовремя.
— Теперь куда?
— Не поверите, — съязвила всё-таки, — но за третьим домом налево.
— Опять? — поддел он меня.
— Снова, — возразила я. — Аккуратно, тут помойка торчит.
Бак вечно ставили сикось-накось, из-за чего соседки яростно ругались с управляющей компанией, а незнакомые с топографией двора автомобилисты уезжали с царапинами и трещинами на фарах. Но благодаря мне Николай избежал поцелуя с углом помойного бака и остановился у первого подъезда. Я отстегнула ремень:
— Ну, пошли, покажу комнату. Если понравится, подпишем договор и можно заселяться, я там вчера убралась.
— Понравится, — откликнулся он. — Всё равно спать лучше, чем в машине.
— Есть ещё гостиница.
— Ты меня приняла за миллионера? Откуда у меня столько денег?
— Ну, есть номера дешевле приватного сектора…
Я покачала головой, открывая дверь в подъезд. Чего я уговариваю, интересно? Для меня же лучше, если Николай снимет комнату в моей квартире! Видимо, он подумал о том же самом, потому что усмехнулся, поправляя ремень спортивной сумки на плече:
— Тебе не выгоднее разве?
Вместо ответа я только плечами повела. Если честно, мне всё равно. Голова плохо варит после двенадцати часов «подай-принеси-соль-перец-ещёпива», а внутри, в том районе, где, говорят, сидит душа, всё сжимается, как вспомню масляные, пьяные глаза троих гопников. Сейчас разберёмся с комнатой, подпишем всё, что надо, если жильцу придётся по душе, и я разберу свой узкий диванчик на кухне, вытянусь во весь рост, закрою глаза…
Ключ повернулся в замке с привычным скрежетом, я зашла в коридор и, обернувшись, приложила палец к губам:
— Не шумите, все спят.
— Молчу, молчу, — поднял ладони Николай и с первым же шагом обрушил вешалку, на которой были набросаны зимние куртки. Я обречённо закрыла глаза, но со стороны комнаты не раздалось ни звука.
— Я дико извиняюсь…
Он поднял вешалку и принялся собирать куртки с пола. Отобрав всё и бросив на старое кресло, стоявшее у зеркала, я махнула рукой:
— Ничего, никто не проснулся. Оставьте, завтра прикреплю обратно.