Я даже не нашлась, что ответить. Спрятавшись за чашкой кофе, прокашляла невнятно:
— Ага, ага.
— Платье, я считаю, нужно заказать! Как ты думаешь?
— Ну.
— Свадьба — это же один раз и на всю жизнь, правда? И отпраздновать нужно так, чтобы остались воспоминания приятные, чтобы всё с шиком! Ты согласна?
— Ну. да.
— Яна! Я тебе удивляюсь! Как будто и не о твоей свадьбе говорим!
Малика выглядела шокированной. А я вымученно улыбнулась:
— Я просто. Ну, мы с Гошей ещё не думали об этом. Мы так мало знакомы!
— Ой, я тебя умоляю! — Малика рассмеялась. — Бери-хватай! Не ошибёшься! Я знаю своего брата, он добрый, умный и не жадный! Почти, как папа, но не такой суровый. За Жоркой будешь, как за каменной стеной.
— Обещаю тебе, что очень хорошо подумаю и с ним поговорю, — наконец развеселилась и я. А чего грустить, когда так усиленно сватают за собственного босса, с которым у меня полнейшее непонимание. Обязательно поговорю с Гошей на эту тему, пусть сестрице скажет своё веское слово.
— Ладно, я вижу, что тебе не терпится присоединиться к ненаглядному! Завтра у нас будет целый день, на речку сходим, позагораем, договорились?
— Не вопрос, — ответила я, допила кофе и сбежала.
А в спальне меня ждал сюрприз в виде спящего Г оши. Чисто вымытый, розовый и безмятежный, он дрых — в том кресле, которое я присмотрела для себя.
Я мылась в душе, ожесточённо тёрлась гель-душем, снова и снова, и не могла избавиться от мыслей о своём великолепном боссе. Спал он так крепко, что не услышал, как я вошла. А покрывало, которым он замотался с ног до головы, сползло. Видения голого торса, ноги, высунувшейся до пола, покрытой тёмными волосками, расслабленной и небрежно опирающейся пяткой о паркет, волновали практически против воли. Я не хотела думать о Гоше. Не хотела!
Но думала.
Зачем мне это? Зачем мне вечно недовольный мужик, которому не угодишь? Зачем мне мужик, который млеет от насквозь искусственной певички с такими длинными ногтями, что непонятно, как она в туалете подтирается? Зачем, господи? И я старательно думала о квартире, которую смогу купить, если не сорвусь и не напишу заявление по собственному желанию. О деньгах, которые я получу в конце месяца. О том, как маме напишу письмо — торжествующее, с приложенными к нему купюрами...
Но дальше мыться было уже неприлично. Вдруг скажут, что я нарочно воду лью?
Поэтому я долго вытиралась, долго расчёсывала волосы и то заплетала косичку на ночь, то расплетала. А когда вышла из ванной и скользнула в кровать, оказалось, что из кровати отличный обзор на кресло со спящим Гошей. Отвернулась от него с неожиданной злостью — ну как он смеет занимать мои мысли? — и принялась шёпотом повторять японские цифры, на втором круге сравнивая их с китайскими, а на третьем — с китайскими и немецкими. Раньше мне никогда не требовалось больше трёх кругов.