Ведь прямые потомки диких московитов никогда не верили «честному благородному слову» даже опоясанных рыцарей, потому что сами всегда подло лгали и потрясали всех своих врагов мерзким, истинно византийским коварством и неимоверной монголо-татарской жестокостью. Так, истиной у них считались слова человека, подвергшегося изуверским и бесчеловечным пыткам, садистского битья по обнаженному телу сплетенным из просоленной кожи кнутом, который московиты называли «длинником». Вот что такое их настоящая «подлинная правда»!
А про всю «подноготную» истину и знать не хочется – само это слово способно повергнуть в ужас даже видавшего виды солдата, прошедшего не одну жестокую войну!
Русские совершенно не изменились за прошедшие века, наоборот, их большевики, совершившие на немецкие деньги в 1917 году свою революцию, правят жестокой «диктатурой пролетариата», истребляя всех несогласных. Пусть даже и в прямой ущерб себе – чего только стоит проведенная четыре года назад тотальная «чистка» их Красной армии, когда репрессировали чуть ли не четверть собственных генералов и офицеров?! Не в этом ли причины столь удивительных побед вермахта?!
Он им расскажет все, что знает, – кроме одного!
Того, что недавно услышал от этого демона в человеческом обличье, пришедшего из будущего. Вот такому ни один здравомыслящий человек просто не поверит, сотрудники «гэпэу» тоже люди и решат, что немецкий генерал сошел с ума или принялся нагло клеветать и врать. А это чревато самыми негативными последствиями, о которых и думать не хочется.
Пусть все идет как идет, время покажет!
Командующий 11‐й армией генерал-лейтенант Гловацкий
Псковское озеро
Немец даже не дернулся, он совсем не ожидал получить смертельный удар ребром ладони по шее от едва дышащего, да и то на ладан, как видно ему показалось, русского генерала. Гловацкий не стал полагаться на судьбу, все же силенки не те после контузии, тут же вытащил из сапога диверсанта нож и резанул острой кромкой по горлу.
– Ай-яй!!!
Звонкий истеричный крик Софьи придал генералу силы. Не обращая внимания на хлынувшую на него кровь, он отбросил в сторону трепещущее в предсмертных конвульсиях тело. И тут же ухватился за «шмайсер», срывая ремень с плеча диверсанта.
– Ой, беги, милый!
Из зарослей камыша, проламываясь через них напролом, выбежала Софья – бледная как мел, с вытаращенными глазами и с диким, леденящим кровь криком. Но целая, без крови на обнаженном теле – видимо, это эстонцы с нее сняли гимнастерку.
– Ой, беги…
– Ты куда?! Ложись!
Гловацкий рявкнул во все горло, направляя ствол автомата на заросли. Если выскочат чухонцы, то он их срежет длинной очередью еще в камышах, из-за которых они его просто не увидят. Вот только не колыхались стебли, а с противоположной стороны островка доносились непонятные звуки – вроде урчащей над костью голодной псины.