Спешить с выводами не стоит. С этим его никто не торопит.
Марко заметил, что Вирве прячется в хате, как только он появится с ведром на ее подворье. Через несколько дней увидел ее на лугу с косой. Пошел напрямик по густой высокой траве. Приблизился, хотел отнять косу.
— Не надо, я сама. — И она начала сосредоточенно косить.
— Это не женская работа. — Он снова потянулся к косе.
Вирве воткнула рукоять косы в землю, начала вытирать острое лезвие пучком травы.
— Нам не следует больше встречаться.
— Почему?
— Не хочу, чтобы забрал и мой голос, как у птиц.
— А не боишься, что я не только голос, а всю тебя заберу?
— Не боюсь. Не заберешь.
— Откуда такая уверенность?
— У меня есть муж…
— Серьезно?
— Ты его видел.
Он и в самом деле встречал преждевременно поседевшего мужчину лет сорока пяти во дворе Вирве. Но ведь считал, что это ее отец!
— Он и вправду немолод. Еще и болеет…
— Как же ты за него пошла?
— Не думай, что бегом побежала… Семья у нас была большая, а он один-одинешенек, хозяин. Уговорили… Будешь, мол, и ты хозяйкой… Вот так, мой милый ловец птичьих голосов.
— Но ведь ты не любишь его!
— Любишь, не любишь… Проживешь пять лет под одной крышей с человеком, перебудешь с ним и солнечный день, и непогоду… Он знает, что я к тебе ходила.
— Знает? — Марко потерял дар речи. — И что же?
— И ничего… Жалеет он меня.
Он только прищелкнул языком.
— У меня просьба к тебе…
— Говори.
— Подари мне тех птиц, что у тебя в клетке.
— Пожалуйста. Когда принести?
— Я сама приду.
Она появилась под вечер. Молча прошлась по комнате, подошла к клетке, пощекотала пальцем клювики сойкам. Открыла окно, потом дверцу клетки. Птицы дружно форкнули крыльями и взлетели высоко в небо.
— Хочешь, я тебе тоже что-то подарю?
Она тихонько-тихонько запела, мелодия была медленная и красивая, что-то ему напоминала.
— Спасибо. Ты о чем пела?
— Это старая песня. Есть такой перевод: «Охотник, охотник, ты что натворил — в коршуна метил, голубку убил. Ой, солнышко ясное, ты что натворило, цветок не согрело, а лишь засушило. Ой, девушка милая, ты что натворила: любить не любила, а сердце разбила…» Ну вот и все. И прощай.
— Дай я запишу.
— Я же сказала, что не хочу, чтобы ты забрал и мой голос…
— Ну что ты себе вбила в голову?
— А может, я поздно спохватилась? Может, и забрал уже?.. Ой, нет, не забрал! — тряхнула она волосами. — Буду вспоминать тебя и петь веселые песни.
Алексей Трофимович, как и обещал, приехал ровно через месяц. Когда машина тронулась от дома, который был временным пристанищем его птичьим заботам и его недолгой нежности, Марко еще раз окинул прощальным взглядом и дом, и старый сад, взглянул на соседнюю усадьбу — Вирве нигде не было видно. В памяти всплыла знакомая мелодия и угасла.