Рассказчик умолк, всматриваясь в окно, за которым стлалась степь с кустиками редковатой бурой растительности. У горизонта появилось несколько верблюдов, они важно шли с гордо поднятыми головами. Гнатенко следил за ними, пока они не исчезли из виду.
— Ну а что дальше? — нетерпеливо заерзал на полке Борис.
Гнатенко отвел взгляд от окна.
— Что же дальше… Значит, сомнений не было — Галя ошиблась адресом. Думаю, надо разыскать своего тезку, который бывал на целине. Прихожу в субботу в клуб, и кого вижу — Гнатенко Петра, недавно вернувшегося из армии. Подхожу, говорим о том о сем. «Далеко служил?» — спрашиваю. «На целине», — отвечает. Выясняется, неплохо знает Астраханский район. «А в Степняке бывал?» — интересуюсь. «Конечно, — говорит, — мы там целый месяц зерно возили, помогали совхозу». Значит, были мы соседями. «Хорошие там девчата», — бросаю слова наугад. «Неплохие, — отвечает тезка, — была там у меня одна, Галиной звали». — «Не Ярославцева?» — уточняю. «Ярославцева! А ты откуда знаешь?»
В тот вечер я отдал ему пачку писем, хотя и жаль их стало. Просмотрел он несколько штук и говорит: «Знаешь что, оставь их у себя, они больше твои». — «Нет, — отвечаю, — письма твои». — «А, не хочу я с ней канителиться!» — отмахнулся тезка. Я возмутился — так напиши ей об этом. «Ты и напиши — столько ведь переписывался!»
Честно говоря, хотелось мне стукнуть его. Но ведь это не метод… Делать нечего, вымучил я жестокую отписку — так и так, мол, мы оба жертвы недоразумения; но, между прочим, если желаешь переписываться со мной, а не с тем, за кого принимала, то пожалуйста. Кстати, добавляю, тот Петр Гнатенко, которому ты адресовала свои письма, не хочет больше тебя знать.
— Но неужели по почерку не могла она догадаться, что ты — не ее знакомый? — удивился Борис.
— В том-то и дело, что все ее письма от самого первого попадали ко мне, а раньше они не переписывались.
Вскоре после того, как написал о нашей ошибке, я получил вызов на телефонный разговор с Галей. Как видите, очень близко приняла все к сердцу. Я решил с ней переговорить, чтобы окончательно поставить все точки… Во всяком случае, по голосу должна определить, что я не тот, за кого она меня принимала.
Но разговора не получилось. Как только телефонистка соединила нас, Галя стала упрекать меня, зачем я написал ей такое, неужели я совсем бессердечный. Я говорю, что написал правду. На проводе — треск и далекие слезы. Вмешалась телефонистка, говорит: «Житомир, Житомир, успокойте абонента!» А как я ее успокою? Кричу — хватит плакать, а то брошу трубку. Она вроде успокоилась, а потом спрашивает так доверчиво-беззащитно: «Петя, ну скажи — это ты?» — «Нет, — говорю, — не я». И, понимая, что несу чепуху, поправляюсь: «Я, — мол, — конечно, только не совсем точно, немножко не тот». Словом, запутался так, что уже не могу различить, кто я на самом деле и какое отношение имею к той девушке.