Про кьямати говорили, будто некоторые, самые талантливые из нас, могли разговорить даже камни. Я еще не настолько сошла с ума, чтобы беседовать с булыжниками, но вообще-то самая заброшенная крипта – не настолько пустое помещение, как кажется на первый взгляд. Живности там обычно хватает: каменные моллюски, пауки, моховые слизни… Разума в них не намного больше, чем у герани, торчавшей перед моим носом, однако они способны уловить какие-то отголоски событий. И если понадобится, я сумею их расспросить.
Свою сыщицкую деятельность я не постеснялась начать прямо с порога. Как только мы с Инес почтительно раскланялись с донной Арсаго, я словно невзначай спросила, нельзя ли мне взглянуть на лик святой покровительницы, под крылом которой я провела целых два года. Такой вопрос был вполне уместен со стороны послушницы, недавно вернувшейся с Терра-деи-Мираколо. К моему удивлению, графиня, и без того похожая на высушенную бабочку, побледнела аж до зелени:
– О, вы говорите о той фреске… К сожалению, ее не удалось сохранить. – Белые губы растянулись в принужденной улыбке. – Сырость, знаете ли. Увы, мне очень жаль.
Мне тоже было жаль, но не фреску, а саму хозяйку. Она с притворным увлечением потянулась за пяльцами, будто надеялась спрятаться за ними от нашего любопытства. Худая рука слегка дрожала. На лице, покрытом сеточкой мелких морщин, застыло выражение тоскливой тревоги и какой-то обреченной покорности. Даже воздух вокруг был пропитан страхом. Разумеется, я сразу прекратила расспросы, но желание отыскать фреску и проклятую крипту разгорелось во мне с новой силой. Что-то здесь было нечисто…
Дом графа Арсаго, поместительный и просторный, был устроен обычным образом. Лишь несколько парадных комнат выходили окнами на Большой канал. Дом словно «отворачивался» от воды, группируясь вокруг внутреннего двора. Нижний этаж имел два выхода: водный, выходивший на просторную террасу, и сухопутный, который вел во дворик, заросший тощими кустами жимолости и акации. Изогнутая лестница в холле поднималась в парадную залу и на галереи, куда с обеих сторон выходили группы комнат. На чердаке жили слуги. Некоторые комнаты имели приватные лестницы, также имелось множество мелких чуланчиков, кладовок и других укромных уголков. Я подумала, что найти потайной ход в этом муравейнике будет непросто.
К вечеру в столовой собралось неожиданно много людей. Здесь были Инес с матерью, и дон Сакетти, и другие сторонники графа, и Бьянка, очень похорошевшая – то ли от печали, вызванной отъездом Рикардо, то ли по другой причине. Грусть смягчила ее острые русалочьи черты, придав им некоторую одухотворенность.