В эту ночь Жиль не позволили остаться одной в пустом доме. Господин Адис уговорил ее переночевать в сиротском приюте, когда смог достучаться до затуманенного горем сознания.
Спала Жиль ужасно. Всю ночь ей снилась тетя, как та силилась что-то сказать. При этом лицо у нее было в точности таким, каким запомнила его Жиль в смерти, а изо рта вырывались разве что хрипы. И глаза так страшно вращались, словно искали кого-то.
Жиль просыпалась в холодном поту и боясь открыть глаза. Через какое-то время снова впадала в болезненный сон, чтобы опять увидеть ту же страшную картину. В итоге, едва забрезжил рассвет, как она встала и отправилась домой. Да и сегодня предстоял трудный день, который она обязана была провести в доме скорби, возле тела усопшей. А еще ей нужно было собрать крыжовник. Ведь за ним сегодня придет господин Модир. Курам дать еще нужно, да наверное, прибраться в доме. После вчерашнего там все вверх дном.
Жиль никогда не задумывалась, сколько правды таят в себе пословицы, прибаутки... Но одну она сегодня прочувствовала на себе. Говорят, беда не приходит одна. Стоя посреди огорода и глядя на устланную ягодами землю, Жиль осознавала всю глубину этой пословицы. Она не понимала, что случилось. Как все до единой ягодки могли осыпаться и сгнить за одну ночь? Но на кустах не осталось ни одной. А это значило, что до второго урожая ей не удастся продать ни лукошка.
- Как же так? - прошептала Жиль, приближаясь к ягодным кустам и пытаясь разглядеть хоть одну целую ягодку. - Так не бывает... Зуи, неужто ты забрала их все с собой? - подняла она несчастные глаза к небу. - Зачем ты так со мной? - слезы струились по ее щекам, но со вчерашнего вечера она их не замечала.
И если Жиль думала, что это последнее потрясение на сегодня, то следующее едва не стоило ей жизни.
Войдя в курятник, она не нашла ни единой курицы на насесте. А когда перевела взгляд на устланный сеном пол, то так и осела, чувствуя, как ноги моментально стали ватными, а волосы на голове зашевелились от ужаса.
Все куры валялись мертвые. А у самого входа, прямо перед Жиль лежал петух и смотрел на нее стеклянными глазками-бусинками. Судорога прошла по телу Жиль, а потом нечем стало дышать. И темнота заволокла глаза, спустила на нее погребальный саван.
- ...Жиль, Жиль... - этот голос казался ей смутно знакомым, но слышала она его так далеко, что никак не могла понять, кто это. - Жиль, очнись! - влага коснулась лица, и лишь на мгновение она вынырнула из черноты. Но миг был так короток, что только и успела, что ослепнуть от яркого света. А потом снова провалилась в темноту. - Жиль!.. - и снова холодная влага и чьи-то касания. Ласковый и родной голос, в котором явственно слышалось отчаяние вперемешку со слезами.