Это был тот самый зал с полукругом из кафедр в центре, который я уже видела однажды. Полна горница людей, крутилось в воспаленном мозгу. Людей ли?
Ноги отказывались подчиняться. Если бы не рука Филиппа, идущего рядом, я бы, наверное, упала, как подкошенная, и не смогла бы подняться. Страх мешал передвигаться. Мне казалось, что плыву в тумане, откуда выныривают какие-то лица. На самом деле туманом была моя голова, а лица выныривали, когда я бросала взгляд на кого-нибудь.
Полна горница людей, полна горница людей… как заведенная повторяла я про себя. Только это и не давало мне потерять сознание.
Филипп подвел меня к кафедрам. За всеми, кроме одной слева от центральной позолоченной, стояли люди — мужчины. Каково же было мое удивление, на которое я только была способна в тот момент, когда пустующую кафедру занял Филипп, оставив меня стоять одну под взглядами неизвестно скольких пар глаз. Он тоже превратился в зрителя, и эта мысль резанула меня по сердцу острым ножом. Так стало противно, что я даже немного пришла в себя. Наверное, я привыкла к нему, к тому, что он рядом. Здесь, в чужом для меня месте, я невольно воспринимала его, как единственного родного человека. И только сейчас я поняла, что он ничем не отличается от всех остальных. Больше того, похоже, он один из тех, кто является законодателем всего.
Я так разозлилась, что не расслышала слов, обращенных ко мне. Стояла и буравила взглядом пол, пока говоривший не повторил:
— Фаина Раневская, я вообще-то к вам обращаюсь!
Я подняла голову и первое, что увидела, сердитый взгляд Филиппа. Видно было, что он с трудом сдерживает себя, чтобы не обругать меня.
— Фаина Раневская, — вновь заговорил мужчина за самой главной и парадной кафедрой, — согласны ли вы, что заслуженно получили три предупреждения?
Нет, не согласна, уже собралась ответить я, как заметила легкий кивок Филиппа, намекающий на положительный ответ.
— Ну, наверное… не знаю… — промямлила я, поняв, что язык совершенно не слушается, словно я резко разучилась говорить.
— Что? Вас не слышно!
Я снова посмотрела на Филиппа, и он опять слегка кивнул.
— Согласна, — чуть громче и внятнее ответила.
— Известно ли вам, что следует за тремя предупреждениями?
Я смотрела на него во все глаза. Этот престарелый красавчик требует, чтобы я выпрашивала себе наказание?! Они тут все сумасшедшие, мелькнуло в голове. У Филиппа опять начался нервный тик. Он несколько раз подряд еле кивнул, отчего казалось, что его голова мелко затряслась.
Злость придала мне храбрости. Я выпрямила спину и громко произнесла: