Отношения между нами не всегда были радужными, вернее, порой и вовсе казались из ряда вон выходящими. Но Шурик стал первым, кто признался мне в любви. Он долго и красиво ухаживал за мной. В итоге, в один из романтических вечеров, которые бывший жених частенько первое время устраивал, я сдалась под его напором и обаянием.
Скорее всего, мы никогда не были идеальной парой, и нам не стоило вновь сходиться после большой ссоры, закончившейся расставанием. Но он пришёл ко мне спустя неделю и на коленях умолял простить его, неустанно твердил о своей любви, заверял, что не представляет без меня жизни. В тот день Шурик сделал мне предложение, и я его приняла, поскольку и сама думала, что люблю его. Теперь же, оглядываясь назад, понимала, насколько ошибалась всё это время. Но ведь легче обманываться, пытаться вернуть всё на круги своя, чем сделать уверенный шаг вперёд.
Устав от переживаний, встала с постели, завела правую руку за спину и потянула вниз застёжку «молнии» на платье. Она сдвинулась на пару сантиметров и на этом застопорилась. Все отчаянные попытки снять с себя вечерний наряд были безуспешными. Я повалилась на спину на кровать, а затем свернулась калачиком на шёлковом покрывале и зарыдала. Изо всех сил изнутри душила обида. Казалось, даже это дурацкое платье было против меня.
Раздался предупредительный стук в дверь, и я резко вскочила. Однако слёзы вытереть не успела.
— Арина… — Орешкин осёкся, когда увидел моё заплаканное лицо. Босс молча подошёл ко мне и заключил в крепкие объятия. — Не плачь, прошу. Не рви себе сердце. Он того не стоит, — его голос звучит необычайно нежно.
— Да я не из-за него, — ответила, громко всхлипнув. Отчасти это было правдой.
— А из-за чего тогда? — мужчина немного отстранился, чтобы посмотреть мне в глаза.
— Платье, — чуть слышно проговорила, но Орешкин все прекрасно расслышал.
— Что с ним не так? — он прошёлся по мне таким изучающим взглядом, что мои щёки предательски запылали румянцем.
— Оно ополчилось против меня, — выпалила, наверное, самое нелепое объяснение. Мой ответ, судя по выражению лица Орешкина, явно привёл его в замешательство.
— Каким образом?
— Не расстёгивается, — недовольно буркнула.
— Могу я предложить свою помощь? — в глазах вспыхнул озорной огонёк.
— Вынуждена согласиться, — сказала это так, словно это я ему делала одолжение, а не наоборот.
Он развернул меня к себе спиной, и сильная рука легла на мой живот, притягивая ближе к мускулистому телу.
— Весь вечер мечтал его сорвать с тебя, — раздался над ухом хриплый шёпот.
Я надеялась, что он не услышит, как грохочет моё сердце, готовое выпрыгнуть из груди. Близость этого мужчины, обжигающее дыхание на шее, воспоминания о его ласках вызвали дрожь во всём теле.