Тимофей переждал, глядя по-прежнему в лицо Ратибора, искаженное сейчас смесью подлости, самомнения и страха.
– Дак как, боярнн?
Ратибор сглотнул слюну.
– Первое, я все же тысяцкий от князя. Ярославу Новгород моей головой покупать не стать, он им и без того владеет, а без меня ему тута не обойтитьца! То второе.
Видя, что Тимофей молчит, и от того смелея больше, Ратибор продолжал:
– А переветничал ли Олекса, нет – на то у меня послухи есть.
Представлю, и не докажешь, что твой Олекса тому не виноват. Любой судия тогда ему не поверит! А я – я князю слуга верный!
– Судьи бы, может, Олексе и не поверили, – возразил Тимофей, – а мир поверит! Слуга княжой, Юрий, немцам вдал плечи, со страху ли, аль уговор имел с ворогом, бог весь! И ты не с ним ли бежал? А переветник Олекса на рати под Раковором честно кровь пролил за Святую Софию и за весь Великий Новгород! Мне уличан недолго собрать, купецких старост, да я и на вече скажу, не сробею, боярин. Славна Олексу не отдаст!.. Кажный из нас грешен, и ты грешен, и я, праведников мало среди нас. Господь бог тако сотворил, пущай он о том и печалует. И Олекса не лучше других… И поодинке ты кажного из нас сильнее, боярин! А только все вместе мы – народ! Ты баешь, князь тебя простит? Пущай! А народ простит ле?! Попомни Мирошкиничей, Ратибор! Тоже весь город подмяли было под себя. А чем кончили? Хоромишек и тех не осталось.
– А до того… до того! – вдруг захлебнулся яростью Ратибор Клуксович.
– Сотру!.. Тамо пущай!.. Пущай разоряют!..
Но Тимофей уже опять опустил глаза и стал худым, старым, бедно одетым городским менялой.
– Дак прикажи выдать куны. С лихвой тамо тринадесят гривен с тебя, боярин, мне причитаетце!
Ратибор передохнул и вдруг честно признался:
– Нету теперь у меня столько.
– Десять и три после.
– Шесть!
– Восемь, и не торгуйся, боярин. Сам дашь али ключника позовешь? – и Тимофей добавил совсем тихо:
– А что грозишь – промолчу пока. Но и ты знай, что мы, к часу, укусить заможем… И про Олексу помни…
– Нужны вы мне оба! – в последний раз взорвался, уже сдаваясь, Ратибор.
– Нужны ли, нет, а уговор!
Так заключено было и это перемирие, подобное только что состоявшемуся между князем Ярославом и Новгородом, в отличие от первого, правда, мало кому известное, но зато точно так же готовое нарушиться в любую минуту.