Консуэло улыбнулась, а Карлос рассмеялся. Он сам не понял почему. То ли его рассмешили ее слова, то ли обрадовала ее улыбка.
– Да, мы оба европейцы. Европейцы на самом краю земли.
Пока Карлос снимал седла с лошадиных спин, Консуэло расстелила одеяло под тополем и достала пакеты с провизией. Солнечные лучи начали пробиваться сквозь прорехи в облаках. Скоро облака совсем исчезнут за горной цепью и засияет голубое небо. Отпустив лошадей пастись, Карлос присел на одеяло рядом с девушкой. Прежняя легкость в их отношениях сменилась тревожным напряжением. Карлос растерялся. Ему хотелось вернуть прежнюю беззаботность. Консуэло тоже почувствовала перемену в настроении. Она не отрываясь смотрела в сторону пруда, где паслись лошади.
– Разденься.
Она беззвучно повиновалась. Сняла трусы и стянула платье через голову. Затем легла на живот и изогнулась так, чтобы ему было удобнее овладеть ею.
– Я не это имел в виду.
Он откашлялся.
– Я хотел, чтобы ты искупалась. Твоя мать… Рамона любила купаться.
Консуэло встала, убрала свои темные волосы в узел и медленно пошла к запруде. Карлос провожал ее взглядом. Она вошла в воду. Ее обнаженные и влажные бедра блестели в лучах восходящего солнца. Карлосу показалось, что перед ним снова живая Рамона. Он лег на спину, положил руки под голову и посмотрел наверх, на тополиную крону. До его слуха доносились шум ветра, шелест листьев, всплески воды в пруду, где купалась Консуэло. Дремота овладела им, и он потерял счет времени. Как будто снова вернулись восьмидесятые, ему снова двадцать, Рамона чуть моложе. Они мечтают о детях, говорят о будущем. Ему так же, как и ей, непозволительно связывать свою жизнь с чужими. Но тогда это их не беспокоило. Тогда не беспокоило.
После смерти отца Карлос мог делать все, что ему заблагорассудится. Но отец упрямо цеплялся за жизнь и не собирался умирать. Время шло. Семья Рамоны втайне от нее решила ее будущее и отправила в Вальдивиа. Рамона успела родить Консуэло до того, как болезнь одолела ее. В другой жизни, при других обстоятельствах Консуэло вполне могла бы быть их с Карлосом дочерью. «У человека всего одна жизнь, надеяться на другое – безумие», – прошептал он самому себе.
Консуэло вышла из воды. Когда она приблизилась, он взял полотенце, развернул его и протянул ей. Пока она вытиралась, он разобрал пакеты с едой. Багет, смазанный оливковым маслом, с помидорами, а сверху ломтики копченой свинины, маленькая миска с оливками и свежий лук. Он протянул ей бутерброд, и она надкусила его. Они молча начали есть, наблюдая за пасущимися лошадьми. Когда они доели бутерброды, Карлос очистил лук и протянул его Консуэло.