Три года назад у его невестки Эвелин обнаружили рак. Гильермо пришлось продать часть своей земли, чтобы оплачивать лечение. Карлос предлагал свою помощь, был готов оплатить дорогую химиотерапию, лишь бы Гильермо не продавал землю.
– Я думал, Эвелин поправилась?
– Она здорова. Заболела Марсела.
Гильермо и Марсела были знакомы с самого детства. Карлос вздохнул и покачал головой.
– Рак?
– Да.
Чилийская медицинская страховка не покрывала лекарственные препараты от рака. Каждый курс стоил больше средней месячной зарплаты, и лекарства можно было приобрести только в Сантьяго. Карлос хотел было сказать, что предложение о помощи остается в силе, но Гильермо опередил его:
– Я начал распродавать лошадей. Если хочешь, загляни ко мне и посмотри. Может, возьмешь какую-нибудь, если приглянется. – Голос старика задрожал, и он умолк. Затем глухо продолжил: – Я знаю, что ты готов помочь нам, но мы люди гордые и милостыня нам не нужна.
Карлос отключил кондиционер.
– Ну и упрямый же ты, старик, – пробормотал он. – Хорошо, я тебя понял. Если ты вдруг изменишь свое мнение, можешь всегда на меня рассчитывать. Но я никогда не куплю у тебя лошадь, которую ты вынужден продавать по бросовой цене, чтобы спасти жизнь жены.
Он высадил Гильермо у автобусной станции. Посмотрел ему вслед, пока тот не исчез в толпе вместе со своей сумкой, выехал с парковки и поехал в сторону центра. В последние годы несколько китайских семейств поселились в Лас-Флорес. На каждом углу появился или китайский ресторан, или казино, где городские работяги и сельские жители просаживали последние деньги.
Карлос припарковался в переулке, отогнал молодого парня в застиранной футболке и рваных джинсах, предлагавшего помыть машину, и пошел в направлении отеля «Континенталь».
Ему показали зарезервированный столик, и он пошел к нему, стараясь не смотреть по сторонам, чтобы ни с кем не здороваться. Официант поставил на стол корзинку с хлебом и соус пебре. Карлос сразу же отломил кусочек хлеба и обмакнул в соус из помидоров и кориандра.
Когда он на мгновение поймал отражение своего лица в оконном стекле, ему показалось, что на него смотрит отец. Когда Густав Шиллингер умер, у него было покрытое морщинами лицо, седые волосы, серые пустые глаза и живот, раздувшийся от опухоли. Но не таким его навсегда запомнил Карлос. В его памяти отец оставался пятидесятилетним. Трудно было поверить, что когда-то он был моложе, чем Карлос сейчас.
К своим двадцати семи годам Густав Шиллингер уже успел покинуть свою родину, Швецию, добровольцем вступить в войска СС и потерпеть поражение во Второй мировой войне. Вместе с женой и восемнадцатью другими семьями он бежал на юг Чили и там основал цветущее по сей день поселение Колония Рейн.