Блин, у него развитие на уровне подростка. Вот, что значит, одиночество и отсутствие нормальной развивающей литературы в пещере.
— Давай так! — складываю ладошки перед собой, — Ты появись в комнате девицы ночью, весь в лунном сиянии, роскошный и сказочный; скажи избраннице своей, что она была выбрана небом за своё трудолюбие и за добрый нрав. И что теперь ты одаришь её своей любовью — дабы всю жизнь она помнила, что Боги следят за простыми смертными и награждают их за послушание. А за грехи — наказывают!
— То есть… если у девицы не добрый нрав, я её съесть должен? — теряется в логике дракон.
— А ты не иди к той девице, у которой не добрый нрав! Не заслужила она тебя! — объясняю доходчиво, — Иди к той, что прилежно трудилась и словом плохим никого не обидела! И не понижай планку! Будешь ты ещё всем подряд свою любовь дарить! — возмущенно заканчиваю.
— Хорошо, Мариэль, — неожиданно спокойно и даже как-то мудро улыбается дракон, — ради тебя я буду выбирать только хороших дев, заслуживших моё внимание.
— Вот, и правильно, — соглашаюсь, немного напрягаясь от его странного взгляда, — так и поступи. Заодно напомни тем селянам, что сегодня мне еду приносили — чтобы завтра принесли чего-нибудь вкусненького.
— Ты же ещё болеешь, — напоминает Зар.
— Вот, именно! Больным надо потакать! — заявляю и устраиваюсь на мехах.
Что-то меня спать потянуло. Должно быть оттого, что болтала, не замолкая, весь день.
— Поправляйся, моя невеста, — укрывая меня сверху, негромко произносит дракон, — ты мне нужна здоровая… полная сил… любви… и мудрости…
— Ага, — отзываюсь издалека и позволяю усталости накрыть меня с головой, утягивая в царство сна.
На утро следующего дня встаю уже совершенно здоровая без каких-либо признаков недомогания. Ободрённая, разматываю тряпку на ступнях и смотрю на зажившую кожу. Славненько.
Дракона нигде не видно — делаю вывод, что он ещё не вернулся из своего ночного загула. Что ж, мне это на руку: теперь у меня есть возможность нормально помыться без этого постоянного страха, что в отсутствующую в пещере дверь не постучат…
Иду в отсек с текущей с потолка водой, снимаю свою ночнушку и радостно принимаю ледяной душ. Затем одеваюсь и иду на солнышко — сохнуть.
Улыбаюсь новому дню, запрокинув голову и вдыхая чистый незагазованный воздух, а затем опускаю взгляд на великого воина, сидящего на своём камне.
— Ты запретил ему есть меня, — сообщаю молодому человеку, не спеша сократив между нами расстояние.
— Я не запрещал. Я лишь сказал обождать и получше рассмотреть тебя, — не открывая глаз сообщает мне воин-монах-отшельник.