Оп-па. А вот и тень набежала на личико Яковенковой. Не иначе как из-за обращения Елизаветы Петровны к Борису на «ты». Если уж даже он приметил, что причина этого вовсе не в сословной разнице, то уж Катя-то этого не заметить попросту не могла. С одной стороны, это польстило Измайлову и породило под ложечкой волнующий холодок, с другой – он малость разозлился на великовозрастную девицу.
– На Вольвике мне стали не рады. Объявился французский капитан, у которого был зуб на небезызвестного вам капитана Бэнтли, ну и на меня грешного. Так что консул предпочел спровадить меня побыстрее куда глаза глядят.
– Отсюда до Вольвика даже по прямой более полутора тысяч миль, а уж учитывая необходимость обходить кое-какие места, так и того больше, – заметила Москаленко.
– Ну так и скитаюсь я уже четыре месяца. Потребности у меня скромные, денег хватает. Так отчего бы и нет?
– Логично.
– А вы все это время путешествовали на катере? В одиночестве? – справившись с собой, поинтересовалась Катя.
При этом она решительно не сводила с Бориса взгляда, изредка косясь на спутницу. Нашлись на его голову две соперницы. Вот интересно, он действительно так вскружил голову Москаленко, что ее развезло на глупости? Или тут имеет место нечто другое? Как бы то ни было, но, обдумывая эти вопросы, он вынужден был отвести взгляд в сторону. Ну вот не получалось у него спокойно смотреть на Катю, и все тут.
– Нет, что вы. В смысле поначалу-то да. Отправился в одиночное плавание. Но когда попал в бурю, предпочел все же оставить глупость и продать катер, пополнив свою казну.
– Вы считаете, что бросить вызов стихии – это глупость? Полагаете, что капитаны, презревшие опасность неизвестности и отправившиеся открывать новые земли, глупцы?
Вот интересно, чего в ее голосе больше – осуждения или разочарования? Признаться, выглядеть в ее глазах недостойным Борису не хотелось. Понятно, что в ней сейчас бурлит юношеский максимализм. Но вот не хочется ронять ее мнение о себе, и все тут. Тем более на фоне явного потепления в отношениях.
Хм. Показалось или в тот момент, когда в голосе Кати промелькнуло неодобрение и некий намек на презрение, в облике Москаленко и впрямь едва обозначилось удовлетворение? Уж не стремится ли она вбить между ними клин? И это даже при том, что их и без того разделяет непреодолимая пропасть. Едва заподозрив это, Борис почувствовал в груди приятное тепло. Значит, есть причина для волнения. Есть!
– Я не трус, Катя, и вам о том ведомо, – пожав плечами, как ни в чем не бывало заговорил Борис. – Но между трусостью и здравым смыслом есть большая разница. Набираясь опыта в прибрежных водах, я уверился в том, что способен управлять катером и пересечь на нем океан. В принципе, ничего невозможного. Но только не с моими познаниями в навигации. Мне еще учиться и учиться.