2
Было странно возвращаться в родной город другим человеком. Все теперь было иным. Чужое имя. Невероятный для бедной сиротки статус. Изменившаяся внешность. Даже въехала она в Эринор через западные ворота, а бежала из этого города в дилижансе – через восточные. Прошло больше трех лет, и теперь она возвращалась, гарцуя на подаренной ей Шарлоттой белоснежной лошадке, которую назвала Стужей, в светло-синей амазонке – чуть более темные жакет и юбка и совсем светлая манишка – бок о бок с княгиней де Ла Тремуй, и никто в свите Шарлотты даже не сделал попытки возразить.
Под приветственные крики толпы они проехали по Барабанной улице, пересекли Храмовую площадь и по Слезной улице выехали на Королевскую милю. Здесь, что не удивительно, было шумно и пестро: множество народа по краям дороги, слитный гул, составленный из тысяч голосов, и отдельные выкрики, взлетающие к безоблачному небу. А еще флаги и цветы, много флагов и много цветов. Пожалуй, такого буйства красок и такого воодушевления Герда и припомнить не могла. Случались, конечно, праздники и во времена ее детства и отрочества, но они и близко не походили на то, что творилось сейчас.
Герда ехала, отстав от Шарлотты на половину конского корпуса. Рядом, но не совсем. Сначала княгиня настаивала, чтобы пустить лошадей грудь в грудь, но Герда ей объяснила, что субординацию никто не отменял, и король Георг приветствует не кого-нибудь вообще, а единокровную сестру императора. Нарушить этикет значило оскорбить самого венценосца, что стало бы в высшей степени опрометчивым поступком. Георг – гордец, и как многие гордецы, он чрезвычайно чувствителен к явному или мнимому унижению, обидчив и невероятно злопамятен, а они, между прочим, собираются провести в Эриноре по крайней мере четыре недели, а может быть, и больше. Так зачем, спрашивается, дразнить гусей? В конце концов, Шарлотта согласилась и возглавила имперский кортеж, но Герду тем не менее далеко от себя не отпустила. И вот теперь Герда ехала на белоснежной лошадке, привлекая к себе слишком много внимания, озадачивая любопытных своей персоной, своим положением в свите княгини де Ла Тремуй, своей необычной внешностью. Ехала и рассматривала все вокруг: дома и соборы, дворцы и монументы, и бесчисленные толпы, сливающиеся для нее в единое, колышущееся, как море, цветное пятно. Думала она при этом обо всем сразу и ни о чем конкретно. Даже не думала в общепринятом смысле этого слова, а грезила наяву. И, задумавшись, едва не пропустила остановку.
Навстречу кортежу княгини выехал отряд всадников – гвардейцев короля Эринора, – возглавляемый наследным принцем Максимилианом. Герда очнулась от грез, когда до места встречи оставались считанные ярды, однако в момент перехода от сна к яви увидела в толпе справа