Чем больше отец меня гнал меня прочь, тем больше мать выталкивала меня обратно. Я так часто таскался за отцом, что через некоторое время он просто устал от моей навязчивости и смирился с моим присутствием.
В один прекрасный день я набрался храбрости посмотреть ему в лицо. Я ему сказал, что немного научился считать, читать и писать и хочу ходить в школу в Рамле. Как младший сын, я должен был вскоре начать пасти коз — низшая должность в семье. Мысль мою отец встретил с презрением.
— Читать и писать умеет твой брат Камаль. Так что тебе нет в этом нужды. На следующий год ты будешь ухаживать за козьим стадом, и твоя будущая жизнь уже определена. Когда возьмешь себе жену, останешься в моем доме, и у тебя будет своя комната.
Казалось, это конец. Я вздохнул глубоко, как только мог.
— Отец, я кое-что знаю, — выпалил я.
— Что именно ты знаешь, Ишмаель?
— Кое-что, что и тебе надо знать. То, из-за чего мне надо ходить в школу в Рамле.
— Не смей загадывать мне загадки!
— В Табе девятьсот шестьдесят два отдельных участка земли, — выпалил я, чуть не задохнувшись от страха. — В других деревнях восемьсот двадцать участков. Это не считая общей земли, которую возделывают сообща.
Лицо Ибрагима помрачнело — знак, что он схватывает суть моего сообщения. Я совладал с дрожью…
— В счетных книгах, которые ведет Камаль, только девятьсот десять в Табе и восемьсот в других деревнях.
Я крепился, глядя, как его лицо наливается кровью.
— Ты уверен, Ишмаель?
— Да будет Аллах мне судьей.
Ибрагим ворчал и раскачивался взад и вперед в своем большом кресле. Пальцем он поманил меня ближе. От страха я чуть не прокусил губу.
— И что же от всего этого получается? — спросил он.
— Плату за семьдесят два участка Камаль с дядей Фаруком берут себе.
Ибрагим снова поворчал, протянул руку и потрепал меня по щеке. Я этого никогда не забуду, ведь он это сделал в первый раз за все время. Он погладил меня по тому месту, которое раньше столько раз шлепал.
— Ты позволишь мне ходить в школу?
— Да, Ишмаель. Иди в школу и учись. Но ни одной живой душе никогда не говори об этом, а то я отрублю тебе пальцы и сварю их. Понял?
— Да, отец.
Все произошло так быстро, что я не успел объяснить или даже убежать. Камаль, которому было девятнадцать, схватил меня за коровником, сбил с ног, прыгнул на меня и стал душить и бить головой о землю.
— Собака! — кричал он. — Убью!
Я лягнул его ногой изо всех сил, еще раз… пять раз. Он заревел от боли, отпустил меня и упал на колени. Я вскочил на ноги и схватил вилы. Камаль пополз, все еще согнувшись, и ринулся на меня. Я ударил его, он снова вскрикнул и, шатаясь, побрел по коровнику. Он нашел другие вилы и угрожающие двинулся на меня.