Это было волшебно….А потом я добрался до разделов где речь зашла о заклинаниях требующих жертвоприношений, и сказка закончилась!
Все было просто. Гуарнаги могли создавать призванных существ. И для этого требовались редкие и дорогие части тел этих самых существ, а также иные, не менее дорогие материалы. Но существовали такие существа лишь до той поры, пока в них не заканчивалась вложенная при создании энергия. Стоит признать, не долго.
Однако был и другой путь — взять чужую душу, сломать ее, переделать до неузнаваемости и вложить в призванное существо. Вот тогда оно получалось почти вечным. Ладно, не вечным, а существовавшим до тех пор, пока кто-то не убьёт его. Но оно могло восстанавливаться, было сильнее бездушного аналога и более сообразительно.
Примерно такая же ситуация была и с некоторыми амулетами, оружием и прочими предметами. Наличие в них плененной души, если не сказать ее жалких остатков, делало их не в пример мощнее и качественнее.
Свой выбор между этикой и могуществом Гуарнаги сделали в пользу могущества, и, впитывая образы тех, кто это писал, я даже понимал почему.
Пожалуй, тут я впервые отложил книгу и задумался.
Я не был моралистом и поборником справедливости. Однако, понимание того, что происходит с душой во время такой вот трансформации, у меня вызвало приток самых негативных эмоций. Это даже не смерть, это куда хуже смерти. Представьте, что вас четвертовали, лишили зрения, голоса, даже самой памяти, а потом засунули в ящик, чтобы ваш разум стал неким управляющим элементом чего-то. Жестоко? Не то слово.
Но зато какие возможности это давало! Я чувствовал тот подтекст силы и желания, с которым это преподносил мне создатель книги.
Пусть непроизвольно, а ведь мелькнула мысль — есть же враги, преступники наконец. Мелькнула, и была тут же отброшена. Мало кто сотворил на Земле столько зла, чтобы пожелать ему такой участи. Что уж говорить о совсем невинных местных. Теперь я понимал, почему у них с Гуарнагами не сложилось, и дело дошло до войны.
И тут невольно пришла другая, не менее страшная мысль — то Гуарнаги, а вот как поступят мои соотечественники?! — И от этой мысли я отмахнуться не смог. Ладно я, но как поступят остальные?
Обольщаться не приходилось, уж слишком часто между жизнью многих и собственным благополучием, они выбирали второе. Да не все, единицы. Но именно по этим единицам нас и будут судить! Тогда что? Тоже война? И ее спусковым крючком стану я? Или таких вот книг множество? Ответа у меня не было. Но я уже понимал — открыв шкатулку Пандоры, я скорее захлопну ее насовсем, нежели стану невольным палачом тысяч ни в чем неповинных душ.