Орианс даже утверждал, что знаменитый ландшафт английского загородного дома, эта квинтэссенция имения богача, есть подсознательное стремление воссоздать пейзаж африканской саванны. Более того, он представил любопытные свидетельства «саваннификации» ландшафта. Так, Орианс вместе с соавтором Джуди Хеерваген сравнили сделанные с натуры наброски с полотнами, завершенными затем в студии Джоном Констеблем. Они обнаружили, что живописец постоянно вносил в реальность элементы саванны: расчищал горизонт, делал более заметной воду, добавлял пасущихся крупных млекопитающих и удалял листву, чтобы обнажить ветви деревьев. Иначе говоря, он усиливал «жилищные сигналы», приятные примату. Таким образом, естественной эстетической реакцией на пейзажи Констебля будет довольное уханье.
Как и Констебль, ландшафтный дизайнер Хамфри Рептон (1752–1818) рисовал английскую сельскую местность «до» и «после». Но Рептон вкладывал оба рисунка вместе с пояснительным текстом в красный кожаный переплет и дарил эти «красные книги» богатым землевладельцам. Целью (которая часто достигалась) было убедить их нанять его, чтобы внести предложенные изменения в пейзаж земельных участков.
Рептон был последователем великих ландшафтных дизайнеров XVIII века – Уильяма Кента и Капабилити Брауна, – которые популяризовали «природный» стиль английских поместий. Это был отход от строгой геометрии классических парков в сторону идеализированной криволинейной первозданности. Когда Орианс и Хеерваген изучили восемнадцать пар рисунков «до» и «после», то обнаружили, что Рептон, подобно Констеблю, убирал некоторые деревья, чтобы открыть горизонт, увеличивал зеркало водоемов и добавлял пасущихся млекопитающих (не менее двухсот особей), хотя они, вероятно, не являлись частью его проекта. Рептон также облагородил изображения людей на территории имений, видимо, чтобы богатым людям не приходилось смотреть на всякий сброд. В одном случае крестьянин с мотыгой в руках уступил место художнику, рисующему новый живописный пейзаж.
Когда он дома
Люди со скромным достатком часто недоумевают, что заставляет богачей строить огромные дома, да еще в таком большом количестве. Они редко селятся в них, как вымышленный Куртом Воннегутом миллионер Уинстон Найлс Рамфорд, особняк которого не уступал в размерах великой пирамиде Хеопса. Но летавший в космосе «бывший хозяин, за исключением одного часа каждые пятьдесят девять дней, был не материальнее луча лунного света».
Хотя богачи редко к этому стремятся, их дома часто служат лишь перевалочными пунктами на пути, ведущем прочь из реального мира. Первичны здесь соображения удобства. В конце концов, возможность уйти от рутины обыденной жизни – это одна из причин, по которой люди хотят разбогатеть. Например, в отеле Bel-Air часто останавливается пара, все десять чемоданов которой упакованы и обклеены этикетками FedEx со всех сторон. Даже если бы обстоятельства заставили их лететь коммерческим рейсом, им не пришлось бы видеть, как таможенники роются в их белье, и сносить прочие унижения, коим люди подвергаются в аэропортах. Это дорого. Но если бы мы могли себе это позволить, то кто бы отказался?