Ощущение повышенной опасности пребывания в семейном кругу до сих пор иногда преследует богатых. Например, когда многочисленные наследники Дж. Сьюарда Джонсона спорили по поводу распределения его состояния, его вдова Бася, бывшая горничная, хотела, чтобы дети Джонсона согласились распределить некую часть только после ее смерти или «по истечении ее контракта на страхование жизни, смотря по тому, что наступит позже». Адвокаты противоположной стороны назвали этот шаг «планом не-убивайте-меня». Бася Джонсон просто сказала: «Это лишь самооборона».
Рано или поздно даже самые богатые умирают, причем обычно питая надежду на продолжение династического загробного существования. В данный момент в Англии, в графстве Суссекс, некий собственник-миллионер по имени Николас ван Хугстратен ведет строительство огромного монументального дома с единственной целью быть в нем похороненным (возможно, надеется этим вытеснить из памяти потомства тот факт, что однажды он провел четыре года в тюрьме за нападение с ручной гранатой на провинившегося должника). В Соединенных Штатах богатая вдова Кортни Сэйл Росс, очевидно, собирается найти последний приют на кладбище Грин-Ривер в Хэмптоне. В ажиотажной погоне за посмертной территорией она приобрела 110 участков. Таким образом, следующие три-четыре поколения ее семьи смогут вместе гнить в своем небольшом родовом поместье, надежно огражденном от простонародья с менее утонченным эстетическим вкусом.
Смерть обещает вечный покой, но это может оказаться ложной рекламой. Часто родственники собирались только для того, чтобы перемыть косточки покойному. Перед смертью в 1914 году Джози Арлингтон, владелица самого знаменитого борделя Нового Орлеана, выбрала для себя красивое надгробие из розового мрамора стоимостью 15 тысяч долларов. (Когда владелец мясной компании заказал себе памятник из розового гранита, многие сказали, что он напоминает кусок ветчины.) Но после пышных похорон должен остаться не только клочок земли – необходимо оставить после себя состояние, семейное предание и целую династию родственников, готовых стоять на его страже. К сожалению, семья Арлингтон унаследовала лишь ее умение продавать все, что попадется под руку. Они снесли этот скорбный памятник и продали розовый мраморный мавзолей лицу, предложившему наивысшую цену.
Табачная наследница Дорис Дьюк, наоборот, прекрасно знала, каковы ее родственники, и не предоставила им подобной возможности. После ее смерти один из представителей семьи заявил: «Мне наплевать, прикончил ли он [дворецкий] старуху или нет. Она была эгоистичной стервой, которая жила только ради себя».