Этот инцидент позволяет предположить, что некоторые поведенческие реакции достались членам списка Forbes 400 от обезьян в первозданном виде. Мы чмокаем губами точно так же, как обезьяны. А обезоружив своих противников, мы по-прежнему кусаем их за задницы, хотя теперь это принимает вид заметки, помещаемой через три дня в разделе светской хроники.
Поведение в языке
Такое уникальное средство общения (выражения мысли), как человеческий язык, появилось благодаря резкой трансформации поведения приматов. Обезьяны, например, часами ухаживают друг за другом; это их основной инструмент скрепления социальных уз. У людей, которые являются приматами, также есть первобытная потребность в поглаживании, однако мы научились делать то же самое с помощью болтовни и особенно, как мы вскоре увидим, лести по отношению к вышестоящим. Такая трансформация поведения в вербальную форму не лишена смысла. Примат имеет в своем распоряжении в среднем двадцать различных сигналов; словарный запас среднестатистического англоговорящего человека – 60 тысяч единиц. Язык, без сомнения, способствовал также трансформации, имевшей решающее значение для возникновения богатства на нашей планете: шимпанзе и некоторые другие приматы делятся пищей и прибегают к социальному манипулированию ревущими от голода особями. Люди, особенно богатые и честолюбивые, делают то же самое с помощью банкетов и вечеринок.
Фактически главное впечатление человека, проведшего несколько часов среди приматов, связано с тем, как сильно их поведение похоже на наше. Та часть нашего наследия, которая заставляет нас стремиться к более высокому статусу, злословить об одних и льстить другим, сплетничать, создавать коалиции и укреплять семейные связи, отчетливо проявляется всякий раз, когда встречаются две или три обезьяны. Общественная жизнь – это та широкая сфера, в которой специализируются приматы, и то, что объединяет нас. Сторонники так называемой макиавеллиевской гипотезы разума утверждают, что наша социальная природа даже могла быть решающим фактором в эволюции увеличившегося мозга приматов.
Тридцать миллионов лет социального роста
«Социальный ум для приматов – то же самое, что навигация по звездам для арктических крачек», – сказал Роберт Сейфарт, когда я гостил у него и Дороти Чейни в дельте реки Окованго в Ботсване, где они сейчас изучают бабуинов. Этот вид ума свойствен не только людям и даже не только нам и нашим кузенам бонобо и шимпанзе. На самом деле примерно такая же общественная система знакома очень многим из трехсот видов современных приматов. По-видимому, она была достаточно хорошо развита уже к тому времени, когда потомки обезьян – наши гоминиды – отделились от остальных обезьян (примерно 30 миллионов лет назад). Таким образом, мы были охотниками за статусом и карьеристами миллионы лет до того, как стали людьми. Мы готовились стать богатыми, еще когда цеплялись хвостами за ветки.