— Пустой треп, — презрительно сказал Кафка. — Я не желаю ждать. Доставай бумагу.
Хэпуорт глубоко вздохнул. Думаю, он попытался изобразить на лице самое дружелюбное выражение.
— Хорошо, но ты, конечно, распишешься в получении? А завтра утром я хотел бы иметь ещё один документ, в котором будет точно назван мой гонорар. Понимаешь, человек в моем положении рискует…
— Заткнись. Все будет в лучшем виде. Дай Кордею стакан, и он подпишет себе смертный приговор. А сейчас давай бумагу…
— Принесите ее, мисс Хемминг.
Я оторвался от двери, перебежал на цыпочках в полутемное хранилище документов и нырнул за один из шкафов. Почти сразу же вошла мисс Хемминг и включила свет. Я присел на корточки.
Стоило ей перевести взгляд в сторону, и она даже при желании не смогла бы не заметить меня. Внешность секретарши далеко не соответствовала её мелодичному голосу. Ей было года сорок два, и она сильно смахивала на серую полевую мышь. У неё был болезненный цвет лица, неумело накрашенные губы и похожий на голубиный клюв нос. Войдя в хранилище, она и не подумала заняться поисками нужной бумаги. Постояв в бездействии минуты две, она крикнула в открытую дверь:
— Извините, мистер Хэпуорт, но я не могу её найти.
Хэпуорт издал нетерпеливый возглас. Бесшумно ступая по толстому ковру, он вошел в комнату. Это был невысокий человек лет пятидесяти с оплывшим жирным лицом. Его глаза прятались за затемненными стеклами очков, безгубый рот производил отталкивающее впечатление. Он прикрыл за собой дверь. Она прижалась к нему, обхватив руками его шею.
— Джо, я боюсь, — прошептала она.
Он коротко рассмеялся. Его голос был твердым и уверенным.
— Не волнуйся, детка, я знаю, что делаю. Подумай, какие деньги нам достанутся.
— Но эти люди опасны.
— Что из этого? Пока они не узнают всего, что их интересует о Йетсе, они не страшны. Этого сыщика нам послало само небо. Можно назвать любую сумму, и они заплатят. Неплохо было бы натравить их друг на друга. Ты только подумай! Полмиллиона зелененьких! А если целый миллион?
— Мне не нужны деньги, Джо. Я боюсь за тебя. Я люблю тебя, и мне страшно.
— Мы рискуем последний раз, — сказал он. — Отправляйся домой и жди меня. Куда ты девала этот экземпляр?
— Он у меня на столе.
Отступив от неё на шаг, он громко сказал:
— Так вы не помните, куда его положили, мисс Хемминг?
Похоже, у него было врожденное чувство времени, позволявшее правильно рассчитывать тот или иной поступок. Едва он вырвался из объятий секретарши, как открылась дверь и в неё просунулась мрачная физиономия Ника Кафки.
— Ну? — промычал он.