Орхидея действительно оказалась великолепной, фиолетово-розово-белой с пурпурными прожилками, с тонким ароматом. Пока они неторопливо дошли до нее, на полшага отставая от весело галдящей компании, по дорожкам среди редкостно красивых деревьев, цветущих кустарничков и цветов на изысканных подставках и декоративных опорах, Алеся успокоилась окончательно.
— А этот бал еще долго будет продолжаться?
— Еще два-три часа, наверное. Но ты могла уехать уже после первых двух танцев. Нужно было только найти себе надежное сопровождение.
— Саймонд, а ты не мог бы…
— Нет, Алейсия. Приличнее будет обратиться к твоему жениху.
Ее хмурый жених в зимний сад не ходил, орхидеей не любовался. Его старательно пытались развлечь где-то четыре девушки вместе с принцессой и столько же юношей.
— Уважаемый господин Лэндигур, Алейсия очень устала с непривычки. И хочет вернуться в Академию.
Господин Лэндигур молча посмотрел в глаза своей невесте.
— Если вам это тяжело…
Алеся резко замолчала, потому что Саймонд незаметно ткнул ее носком ботинка.
— Нет, мне, конечно, будет нетрудно. Пойдемте, Алейсия. Вы действительно выглядите усталой.
Лидиана демонстративно фыркнула.
— Прошу меня простить, — Харрайн поклонился тем, кто его окружал. Алеся на всякий случай тоже поклонилась.
Харрайн молча довел невесту до вестибюля. Там служитель вернул ей мешочек с калошами и теплую накидку. Между прочим, никаких номерков здесь не было. И, как служитель запоминал, где чьи калоши, было непонятно.
На этот раз жених не стал поднимать невесту на руки. Снег идти перестал, ступеньки были хорошо расчищены, очень быстро черный электромобиль подъехал точно к ступенькам парадной лестницы. Водитель вышел из машины, чуть поклонился Харрайну и куда-то исчез. Харрайн сел на водительское место. Некоторое время они ехали по пустынным ночным улицам в молчании. Алеся тихо злилась на своего жениха, который мало того, что на балу ее совершенно по-свински бросил, так и теперь молчит с видом оскорбленного праведника. Теперь-то она понимала, как господину менталисту, от природы обладавшему добродушными чертами лица и незаурядным обаянием, удается придавать себе ледяной облик, так поразивший ее при первой их встрече. Он немного прикрывал глаза, особым образом опуская веки, и сжимал губы так, что они даже выглядели тоньше, чем обычно и приобретали какой-то презрительный изгиб. Выучился, однако!
— Ладно же, — думала Алеся, изо всех сил стараясь взять себя в руки, — пусть Харрайн ничего хорошего о ней не думает, но Фардар из Иселдау мог бы сейчас гордиться своей воспитанницей.