«Какая гадость…»
Мы с Элис вложили в «Песнь повешенных» столько труда. Мы писали и медленно, маленькими шажками возрождались к жизни после комы. А этой рецензией меня будто выставили на потеху хохочущей толпе… голую.
«К чему эти критики упомянули Нейта и его болезнь? За что так несправедливо обвинили меня?»
– Зачем они так о Нейте? – дрожащим голосом выговариваю я, чувствуя, как в груди нарастает жгучая боль.
К глазам подступают слёзы.
Элис забирает у меня телефон и дружески обнимает.
– Вот гады! Так и знала, что ты расстроишься. Брось, Ви, они просто привлекают внимание, раззадоривают публику. Завтра примутся за кого-нибудь ещё.
Кейти протягивает мне салфетку, и я краснею от смущения. Снова слёзы из-за плохой рецензии. Как глупо! На этот раз критика действительно меня задела. Элис права – этот писака ударил в больное место.
– Вообще-то грустить – это нормально, – со знанием дела произносит Кейти. – Не отталкивай эмоции, переживи их, прочувствуй до конца.
Подруга так серьёзно цитирует своего психолога, что я невольно улыбаюсь. Мне перепадают нежданные сеансы психотерапии.
– Мне пора, – говорит Кейти, подхватывая свой айфон и натягивая джемпер. – Завтра у меня урок. Я играю на виолончели. А потом увидимся, ладно? – Она сердечно обнимает меня и напоминает: – Любая рецензия – это всего лишь чьё-то мнение, не забывай.
Ещё раз стиснув меня в объятиях, Кейти исчезает, и мы остаёмся вдвоём с Элис, да ещё мерзкий отзыв, будто повисший между нами.
Телефон Элис снова звякает, и я, вздрогнув, вытираю вспотевшие трясущиеся руки.
– Тимоти проснулся, – говорит она.
Тимоти – наш редактор. Элис поворачивает экран, чтобы я прочла сообщение.
Жду завтра в офисе в 2 часа.
Очень важно. С меня печенье.
Обнимаю. Т.
Я торопливо проверяю свой мессенджер, хотя и так понятно – мне Тимоти ничего не написал.
«Интересно. Может, он хотел встретиться только с Элис? Без меня? Не выйдет. Мы соавторы. А если редактор попытается отпихнуть меня в сторону, то покатится куда подальше».
– Как ты считаешь, он уже прочитал этот отзыв?
– Всё может быть, – отвечает Элис.
– Неужели он действительно думает, что нас можно соблазнить сладостями? Как детсадовских малышей?
Элис смеётся и задаёт вопрос:
– Так ты идёшь или нет?
Она целится пальцами в экран, стремясь поскорее отправить ответ.
«Интересно… Почему Элис не сказала: “Так мы пойдём или нет?” То есть она пойдёт, это решено».
И я киваю:
– Да, я иду.
– Кто же откажется от сладкого? – сверкает белозубой улыбкой Элис.
– Дураков нет.
Стуча ноготками по экрану, Элис выбивает ответ:
Согласны.