– Меня беспокоит совсем не скорость пищеварения, милорд, а наименования блюд и участники застолья. Как бы не получилось, что в то время, когда мы лезем к медведю в берлогу на Востоке, на Западе начнут разделывать нас. Что вы скажете по поводу такой возможности?
Чемберлен задумался. Франция и её «нежные отношения» с Германией не позволяли пристегнуть «лягушатников» к «Дранг нах Остен», а потому требовались гарантии…
– Правительство Британии не может дать вам никаких публичных обещаний по поводу наших действий в ответ на активность Парижа. Но русским стало известно об участии французской разведки в заговоре, и отношения между ними ожидаемо будут если не разорваны, то прилично заморожены, и Франция вряд ли выполнит свои обязательства по союзному договору с Россией… С нашей же стороны мы можем твердо пообещать невмешательство в случае конфликта между вами на континенте, – Чемберлен сделал многозначительную паузу, – и в африканских колониях…
Рейхсканцлер опять улыбнулся. Он прекрасно знал про англо-французские трения, возникшие в Африке, и оценил желание британцев решить эти проблемы чужими руками. «Кажется, моя Германия становится крайне востребованной невестой, – подумал он про себя, – её любви домогаются все сильные мира сего. А всего-то надо было наподдать лягушатникам под Седаном и показать зубы в Трансваале. Колонии на Востоке – крайне заманчиво, но что по этому поводу скажет «мальчик Вилли»?»[35]
– Однако что по этому поводу скажет Его Императорское Величество Вильгельм II? – эхом мыслям рейхсканцлера произнёс Чемберлен. – Его покровительственно-дружественное отношение к русскому кузену может сослужить дурную службу.
– О, не беспокойтесь, милорд, – будто защищаясь, поднял обе руки Гольштейн, – в связи с известными событиями в Петербурге и медицинским заключением этого бедняги Карла Бонхёффера, а также после коллективного обращения к кайзеру прусской знати, возмущенной сделкой с Мемелем, он не будет спешить снова активизировать свои двусторонние встречи с царем. Тем более после демонстративно организованной в Кронштадте штабной игры по отработке военных действий Балтийского флота русских против Германии…
– Барон! – прищурил глаза Чемберлен, – уж не ваша ли идея была реализована с этим психическим заболеванием русского императора? На пальцах одной руки можно перечесть людей, которые могли пригласить доктора инкогнито на встречу августейших персон и предоставить условия для нужного медицинского заключения.
Гольштейн вспыхнул и потупился, демонстрируя собеседникам блестящую, словно отполированную, лысину. Впрочем, министр колоний Великобритании не стал развивать затронутую тему и тоже замолчал, просчитывая в уме конфигурацию, складывающуюся на мировой «шахматной доске». Задумались все участники переговоров. Стремительно растущий хищник – Германия и дряхлеющий, но еще полный сил – Британия, имели по поводу России полный обоюдный консенсус. Территорию, привольно раскинувшуюся на 1\7 части суши, они оба воспринимали исключительно как корм, и мучались только одним вопросом – как бы съесть его половчее так, чтобы никто из «партнеров по застолью» не вцепился мертвой хваткой в спину.