"Дед… Я знаю, ты видишь меня. Знаю, что убийца твой мёртв. Знаю, что терпеть не мог Миловича, но он человек твоего старого приятеля. Того, кто разрешил тебе поселиться здесь и нести службу егеря без обязательств перед графом. Того, кого вскоре ждёт сражение за эти земли. Ты давал ему присягу, ты сдержишь своё слово, дед. Я помогу".
Арим, положив в седельные сумки съестных припасов, сменную одежду и свой старый доспех, лук и весь запас стрел, он взгромоздил их на круп запряжённой лошади, вскочил в седло и, бросив последний взгляд на охваченный огнём дом, ставший не менее родным, чем два предыдущих, пустил старушку Олди быстрым шагом. Рысь ей ещё осилить, а вот галоп уже не по годам, разве что сотню метров, но такие подвиги Форсту без надобности. Он доедет на ней до ближайшего села и выторгует у местных другую, не менее старую. Та дотянет до города, там он и её продаст. Никто не должен связать внука егеря с предстоящим делом.
К вечеру он сидел в незнакомом постоялом дворе и ел пирог с олениной. Довольно вкусный, между прочим. Народу в зале было не много, пара человек в углу о чём-то перешёптывающихся, хмурая компания у окна, да какой-то грустный тип у барной стойки, что-то толкующего хозяину заведения и запивая своё, несомненно, вселенское горе брагой. Отужинав, Форст поднялся в свою комнату, подпёр дверь небольшой тумбочкой и лёг спать. Задержать — не задержит, а вот шуму создаст. Но сон его никто в этот раз не потревожил.
Со двора он ушёл после плотного завтрака и покупки коня. Поговорив с хозяином, тот уступил одного из конюшни, цена кусалась, но снова тащить седельные сумки через половину города хотелось ещё меньше, чем тратить сбережения. Ни к чему они теперь. Мальчонка на подворье, обрадованный медяку, украдкой всучил небольшой мешочек овса и посоветовал сильно Беляка не гнать. Он де не любит, спешить, зато вынослив. Поймав, ещё один медяк, он проводил Форста счастливой улыбкой.
К обеду арим проехал уже вторую деревню, к югу их будет ещё больше. Те расположились вниз по реке, на пологом склоне, близ заливных лугов, на которых дети погоняют ивовыми прутами скотину. Устраивать стоянку не стал. Припасы есть, голод не беспокоит, а Беляк остановку у ручья проигнорировал, даже травы не жевал, хотя двигался на диву быстро. Хорошее приобретение, жаль будет с ним расставаться в Торхарте, но что поделаешь. В город въедет всадник, а из города телега со стариком на козлах. Старая одежда деда и фальшивая борода лежат в суме и ждут своего часа.
Ночь он провёл на сеновале, довольный и сытый. К вечеру дорога вывела к селу, и в первом же доме ему разрешили остаться. За серебряник. Дорого? Помилуйте, ночь на дворе, а его при этом накормили чашей гречневой каши с подливом, крынкой парного молока, краюхой белого хлеба и разрешили Беляка поставить в стойло. Засыпая, Форст подумал о том, что надо будет так дальше и идти. До графства Гранц ещё неделя пути. Останавливаться на ночь в деревнях и менять лошадей в городах. А потом понял, что это тоже след, и отказался от подобной затеи. Ещё две ночи на сеновале, если повезёт, и хозяева примут путника к вечеру. А потом смена образа и коня, а, следовательно, и смена поведения.